1991, Лучше не возвращаться

Он вопросительно посмотрел на нее, и она слегка покраснела. Все трудные слова снова пришли на ум, как непрошеные гости. «Слишком быстро, слишком рано», - настаивал здравый смысл.

Броуз поднялся во весь рост, взъерошил волосы Аннабель и заявил, что свяжется со мной. Когда он ушел, мы с Аннабель продолжали сидеть и болтать, хотя многое осталось невысказанным.

Она спросила о моем будущем на службе, и мне показалось, что я услышал отголоски инквизиции, придуманной и нежно любимой ее отцом.

- Ты рассказывала обо мне своим родителям? - полюбопытствовал я.

- Да, мимоходом. Я рассказала им о японцах. - Она остановилась. - Итак, после Англии куда?

- Куда направят.

- И дослужишься в конце концов до посла?

- Ничего пока сказать не могу.

- А назначение посла всегда зависит от конкретного человека?

Хотя она себе не противоречила, но мне опять показалось, что этот вопрос задал сам епископ.

- Те мошенники, которые ведают повышениями, - сказал я, - очень компетентные люди.

Ее глаза засмеялись.

- Неплохой ответ.

- В Японии все мужчины носят вещи в ярких сумочках на лямках, а не в карманах и портфелях, - сказал я.

- К чему ты это сказал?

- Просто так. Я думал, тебе это интересно, - ответил я.

- Да, это озаряет мою жизнь.

- В Японии, - сказал я, - туалет - это зачастую только дыра в полу.

- Захватывающе. Продолжай.

- В Японии у всех коренных жителей прямые черные волосы. Все женские имена заканчиваются на «ко». Юрико, Мицуко, Йоко.

- А тебе доводилось спать на полу и есть сырую рыбу?

- Обычное дело, - подтвердил я. - Но я никогда не ел футу.

- И что же это такое?

- Эта рыба - главная причина смертельных пищевых отравлений в Японии. Рестораны, где ее подают, готовят фугу со всеми мыслимыми предосторожностями, но люди продолжают умирать… - Мой голос затих сам по себе. Я сидел как каменный.

- Что стряслось? - спросила Аннабель. - О чем ты задумался?

- Фугу, - сказал я, стараясь ослабить спазм в горле, - одна из самых смертельно ядовитых рыб. Она убивает почти мгновенно, потому что парализует нейромускульную систему и человек не может дышать. Ее чаще называют рыба-собака. Кто-то мне говорил, что для летального исхода хватит даже крошечной порции и что ее практически невозможно обнаружить в организме после смерти.

Она смотрела на меня, открыв рот.

- Проблема только в том, что невозможно так просто выйти и купить рыбу-собаку в Челтенхеме, - заключил я.

ГЛАВА 11

Вечер с Аннабель, полный смеха, несмотря на ужасную сцену, которую я нарисовал в ее воображении, закончился подобно предыдущему не крушением, а поцелуем.

Короткий поцелуй в губы. После этого она отступила на шаг и с сомнением посмотрела на меня. Я все еще чувствовал мягкое прикосновение ее розовых плотно сжатых губ.

- Как насчет пятницы? - поинтересовался я.

- Тебе может надоесть водить машину.

- Ну, ведь не сто же миль, а всего две.

Если бы она не хотела, чтобы я жил в двух милях от нее, она бы этого не устроила. Несмотря на некоторое легкомыслие, я немного побаивался приближения урагана чувств. Интересно, а как она?

Аннабель кивнула:

- Хорошо, в пятницу. В то же время, на том же месте.

Совсем не желая уходить, я поехал назад в Тет-форд и забылся в несчастливых, неприятных сновидениях. Когда я проснулся, мне показалось, что я что-то помню, но призрачные картинки быстро улетучились. Мне никогда не удавалось вспомнить свои сны. Я всегда удивлялся, что кто-то может проснуться и рассказать их слово в слово. Я принял ванну, оделся и позавтракал с Викки и Грэгом.

- У вас усталый вид, - сказала Викки, словно извиняясь. - Если бы на нас в Майами тогда не напали, вы бы в это дело не ввязались.

«И не поехал бы в Стрэтфорд на скачки, и никогда бы не встретил Аннабель», - мысленно прибавил я.

- Я ни о чем не жалею. Вам же лучше сейчас здесь, в этом доме?

- Скука смертная, - радостно ответила она. - И свадьба будет еще неизвестно когда. Я хочу быстрее вернуться домой.

Я слонялся по дому, нетерпеливо дожидаясь почтальона, но он принес лишь одно ответное письмо, да и то не из «Паркуэй кемикалз». Наконец через два дня пришел конверт с полным набором счетов на препараты, о которых мне никогда не доводилось слышать. Я взял счета и позвонил Кену по его мобильному телефону.

Он ответил не сразу. Было слышно, как он зевает.

- Я вымотан, как загнанная лошадь, - сказал он. - Полночи проторчал в конюшне, сражаясь с коликами одного скакового жеребца.

- Я думал, что ваша фирма закрылась.

- Так оно и есть, но я продолжаю быть ветеринаром, а лошади продолжают болеть, и, если ко мне единственному дозвонились в три часа ночи, я вынужден ехать.

- Оперировать не пришлось?

- Да нет. Мне удалось накачать его обезболивающим, а потом я находился с ним, покуда колики не прошли. И все это время он не покидал конюшни.

- А кто его тренер?

- Ты его все равно не знаешь. Даю тебе честное слово, это были обыкновенные колики, без всяких осложнений.

- Ну и отлично, - сказал я ему и добавил, что из фармацевтической фирмы пришел ответ, но, к сожалению, к нему необходимы некоторые пояснения.