1992

Прапор необъяснимо затосковал. Он опять вспомнил дом. Вчера учил дочь играть в шахматы. Девчонка ловила на лету. Все-таки у нее математический склад ума. Как и у него. Может в секцию ее отдать?

– Вот же гнида, – выдохнул Прапор. Изо рта вырвалось облачко пара. – Все глубже в леса уходит. Окапывается. Значит так, братва. Пойдем двумя группами. Основную, Лысый, я тебе говорю, поведете через вон те фермы. Вторая пусть страхует со стороны леса. Вон там, видишь? Я здесь буду. Анхель, ты в основной пойдешь. За тобой должок за Торца. Ну, че стоим?

Разведчики и Анхель молча спустились с пригорка, укрытого лесной порослью, к остальным. Прапор расположился за поваленным березовым стволом. В деревне было странно тихо. Над ближайшим домом на длинном шесте торчал скворечник. Как глаз на ножке. Прапор подмигнул ему. В правой руке начался сильный тремор, и он глубоко упрятал ее в карман. В боку опять кольнуло.

– Тварь, – выругался Прапор сквозь зубы.

Через какое-то время он заметил вереницу бойцов. Те шли пригнувшись, краем леса, а потом скрылись в оскаленном дверном проеме длинного приземистого сооружения, такого широкого, что хоть БТР загоняй. Длинный Анхель немного замешкался на входе и получил толчок от идущего следом Лысого.

– Баскетболист херов, – сплюнул Прапор.

Дымка, висевшая в воздухе, вдруг загустела и превратилась в непроглядный молочный туман. Пахнуло осенней, размокшей землей, прелыми листьями и вдруг ударила автоматная очередь. Первая, робкая потонула в сером небе, а следом сухо застрекотало разом со всех сторон. Тремор в руке махом прошел, а мышцы свело от сладкого, знакомого напряжения. Ухнул взрыв. Потом еще один. Со стороны леса добавили. Плотно, гулко.

Выстрелы внезапно прекратились, оставив висеть в воздухе металлический звон. От ферм, лихо перепрыгнув низенький заборчик выскочил человек и побежал в сторону пригорка. Прапор узнал Лысого. Лысый бежал быстро и даже как-то деловито, как на утренней пробежке, но что-то в его фигуре напрягло Прапора. Приглядевшись, он с удивлением отметил, что у бегущего нет рук. Лысый вдруг запнулся и воткнулся головой в основание пригорка. Да так и затих.

Прапор скорее почувствовал, чем заметил, как под пригорок скользнула тень. Сейчас бы домой, нелепая мысль вдруг снова овладела его сознанием. Куриный супчик. Шахматные фигурки. Бантики, склонившиеся над доской. И тут какая-то сила вырвала из него эти воспоминания. Они полетели вверх, в серое небо, переливаясь и вспыхивая как фейерверк. Прапора охватила радостная эйфория от этого необычного зрелища. Потом наблюдать за светопреставлением стало решительно невозможно – картинка завертелась, закружилась, понеслась куда-то, пока вдруг резко не встала, упершись в поваленный ствол, покрытый изморозью. Прапор разглядел как в стороне, чуть дальше, смешно дрыгает ногами укатанное в пятнистый камуфляж тело без головы. Его тело. Потом стало темно.

***

Зое парень понравился. Вот бы мне такого жениха. А может это он и есть? Суженный? Чем черт не шутит, подумала Зоя. Подумала, и сначала испугалась по старой памяти, а потом засмеялась. Шутит – не шутит, чего теперь бояться. Теперь-то чего?

Она уже привыкла, что мысли скачут у нее в разных направлениях. Все никак не получается за какую-нибудь из них зацепиться. Об одной задумаешься, а на ее месте уже другая. Только поспевай. А ну как зазеваешься и ускачут, убегут мысли проклятые. Лучше уж вообще не думать. Пусть там сами себе бегут, торопятся.

Зоя запахнулась в шаль, не потому что холодно, а сразу становилось немного уютней, по-домашнему. Парень-то какой длинный, все не переставала удивляться она. На кровать не влазит. Вон даже ноги свешиваются. И ступни какие огроменные. В два раза больше, чем у Зои. Она специально померила, когда грязные ботинки с него стаскивала. Нехорошо в грязных ботинках на кровати лежать. Неприлично. Долго вот только он спать интересно будет? Так-то ничего, пусть спит. А Зоя на него полюбуется. А ну как проснется и как начнет ругаться. Знает Зоя таких, уж повидала.

И все-таки давно он спит. Вот интересно сколько человек проспать может? Тут часов нет, Зоя и не знает сколько уже прошло. Но давно спит. Считай всю Зоину жизнь. Вот как давно.

Парень, как услышал ее. Застонал и глаза открыл.

– Где я? – спросил парень.

А голос у него красивый. Густой такой, и тихий. Как речка.

– Где я? Ты кто? – опять спросил и застонал, за голову взялся.

– Я Зоя, – ответила. Сама к столу побежала, сдернула скатерку, а там пироги, пирожки, ватрушки, еще другое-всякое, вкусное, своими руками замешано, сделано, горячее все еще, с пылу с жару. Вот какая хозяйственная. А ну как и вправду Суженный, а ну как именно его и ждала?

– Садись к столу, есть будем. Ты голодный поди?

Парень вскочил, голыми ногами по горнице зашлепал. Туда метнулся, сюда, чисто оглашенный. А может контуженный? Чур такого. Бракованный суженный получается.

– Где!? – закричал парень, – Где выход!?

– Та вот же, шальной, – Зоя рукой махнула. – Только нет там ничего.