1992

– Эрудит блин, – выругался Прапор. – Че нам теперь с тобой делать-то, Анхель, а? Старшие сказали, того-этого твоего мочить будем. Все типа, хватит. По-людски не получилось.

– Пас.

– Пас.

– Распасы, епта. Ща я вас.

– А он и не человек, – глухо, как из бочки, вдруг сказал Анхель.

Троица картежников за столом синхронно обернулась. Поджелудка так кольнула, что Прапор схватился за бок.

– Да насрать, – ответил он и показал на расстеленную на столе карту. – Давай еще раз. Это лес. Здесь вот вы его пасли. Здесь его дом. Крайний справа, да? Вот с этой стороны что?

Прапор черным ногтем очертил на плане край деревни.

– Тут фермы брошенные, – сказал Анхель, посмотрев на карту.

– Через них пройти можно? Чтоб не от леса?

Анхель пожал плечами. Прапор опять выругался.

– А че, Прапор, правда там совсем лютый какой-то? Торца завалил. Бросай, Лысый, че залип?

– Правда, – Прапор вдруг нестерпимо захотел домой. Дочка, наверное, уже из школы пришла. Жена суп с утра варила. Диетический. С курицы. – Торца завалил. Баскетболист вон обделался.

Анхель даже не моргнул. Он сидел ссутулившись, вперив неподвижный взгляд куда-то в карту.

– Пас.

– Вист. А че там вообще было?

– Да, откуда этот черт взялся?

Откуда? Прапор сам знал только то, что рассказывали Старшие, а из тех рассказчики еще те. Что-то знали, также урывками, бригадиры других групп…

…Первый раз о странном типе прознал Татарин. Они по ранней весне чистили торговые ряды от залетных торгашей. Банда Короны прыгнула на кого-то в Москве, и на кого-то видать не того, что так и сгинула в неизвестном направлении, осев, скорее всего, на дне реки или фундаменте панельных многоэтажек. Рынок, ходивший под ними, всю зиму простоял бесхозный, попросту ничей. Вот бригаде Татарина и поручили прощупать че кого. Торгаши смирились быстро – лучше платить своим, чем залетным. Все было тихо, пока какие-то бабы не пожаловались на странного мужика. Тот появлялся каждый день, ничего никогда не покупал и не искал, в разговоры не вступал, гулял часа два-три по торговым рядам или стоял посреди небольшой центральной площадки, спокойно рассматривая рыночную суету водянистыми глазами. Невысокий, с лысым продолговатым черепом, одетый в какие-то обноски, он до смерти почему-то пугал местных баб. Те пожаловались новой власти. Власть приняла меры. Два бойца взяли мужичка под ручки и отволокли за контейнеры под одобрительный гул торговок. Через полчаса за те же самые контейнеры по естественной нужде забрел Татарин. В снежной, весенней жиже лежали бойцы – головы, руки, ноги отдельно, аккуратные бруски тел отдельно. Мутного мужичка не видать. Старшие порешали душегуба-беспредельщика во что бы то не стало найти, но тот как сквозь землю провалился.

Во второй раз мужичок проявился на майские. Знакомый мент из Рассохи, что в пятидесяти километрах на север, попросил помощи. В округе лютовали какие-то залетные черти. Выхлопали три дома. С хозяевами. Ничего ценного не брали, хотя ничего ценного в этих домах и не водилось отродясь. Хозяевам устраивали кровавую баню, бессмысленную и жестокую. Но всегда оставляли кого-то в живых. То бабку немощную, то ребенка безголосого, один раз даже хозяина дома – здорового мордоворота. На того смертоубийство и вешали, пока у мента серия не сложилась. Мордоворот осел в дурке – сидит в одну точку смотрит, кашку с ложечки ест, по бороде течет. Пацаны поработали и вышли на мужичка одного, по описанию похожего на давешнего потрошителя с рынка. Но завалить его с наскока не получилось. Бойцы божились, что всадили в упор в мужичка по автоматному рожку, а тот хоть бы хны. Скок-поскок, прыг за забор и исчез в лесу. В заброшенном доме, где у того было лежбище нашли только пустоту да голые стены, как и не жил никто. Мент нагнал криминалистов. Все без толку – стерильно, как в аптеке. Ни отпечатков, ни даже волоска завалящего…

– Понятно дело, он же лысый, как наш Лысый, – заржал один из картежников.

– Жало завали свое, – рявкнул на него Прапор. – Че там?.. Вот сбил же, а.

– В натуре, – поддакнул Лысый. – А че с ним потом договариваться решили с таким лютым беспредельщиком?

– Нашли все-таки там у него в погребе че то такое, – Прапор погладил бок. Поджелудка вроде успокоилась.

– Че? – переспросил Лысый.

– В очо! – рявкнул в ответ Прапор.

Пацаны дружно заржали. Один Анхель так и сидел, зависнув тусклым взглядом на карте.

***