1993, Миллионы Стрэттон-парка

Я в этом сильно сомневался, но спорить не стал. Поднявшись, я отправился на поиски детей. Они «помогали» лакеям укладывать жокейские седла и другое снаряжение в большие бельевые корзины и жевали фруктовый пирог.

Мне сказали, что с ними не было никаких проблем, и я понадеялся, что могу этому поверить. Я поблагодарил всех. Поблагодарил Роджера. «Голосуйте вашими акциями», - явно волнуясь, сказал он мне. Поблагодарил Дженкинса. «Очень воспитанные детишки, - любезно сказал он. - Приводите их опять».

- Мы всем говорили «сэр», - сообщил мне Нил, когда мы отошли.

- Мы называли Дженкинса «сэр», - сказал Элан. - Он дал нам пирог.

Мы добрались до мини-автобуса и залезли в него, ребята похвастались автографами жокеев на своих афишках. Было похоже, они не так уж плохо провели время в раздевалке.

- Этот человек был мертвым? - спросил Тоби, заговорив о том, что больше всего занимало его голову.

- Боюсь, что да.

- Я так и думал. Я еще никогда не видел мертвецов.

- Ты видел собак, - заметил Элан.

- Это не одно и то же, чудак человек.

Кристофер спросил:

- Что имел в виду полковник, когда сказал, чтобы ты голосовал своими акциями?

- А?

- Он сказал: «Голосуйте вашими акциями». Похоже, он был очень огорчен, правда?

- Ну, - сказал я. - А вы знаете, что такое акции?

Никто не знал.

- Скажем, перед вами шахматная доска, - начал я, - на ней будет шестьдесят четыре квадрата. О'кей? Скажем, каждый квадрат вы назовете акцией. Получится шестьдесят четыре акции.

Юные лица подсказывали мне, что я не сумел объяснить.

- О'кей, - сказал я, - скажем, у нас пол, выложенный плитками.

Они сразу закивали. Дети строителя, они все знали про плитки.

- Скажем, вы кладете десять плиток вдоль и десять поперек, получается квадрат.

- Сто плиток, - кивнул Кристофер.

- Совершенно верно. А теперь назовите каждую плитку акцией, сотой частью всего квадрата. Сто акций. О'кей?

Они закивали. Я остановился.

- Скажем, часть плиток принадлежит мне, вы можете проголосовать, чтобы ваши плитки были синими… или красными… какими вам захочется.

- А на сколько акций можешь голосовать ты!

- Восемь.

- Ты мог бы иметь восемь синих плиток? А как насчет других?

- Все другие принадлежат другим людям. Они могут выбирать любой цвет, какой им только захочется, для плиток, которые им принадлежат.

- Получится полная неразбериха, - вставил Эдуард. - Никак не заставишь всех согласиться иметь один и тот же цвет.

- Ты абсолютно прав, - улыбнулся я.

- Но ведь ты имел в виду вовсе не плитки, правда? - произнес Кристофер.

- Нет, - сказал я и выдержал паузу. Наконец они все превратились в слух. - Скажем, этот ипподром составляет сто плит. Сто квадратиков. Сто акций. У меня восемь акций ипподрома. У других людей девяносто две.

Кристофер пожал плечами.

- Ну, тогда это совсем мало. Восемь даже не один ряд.

Нил сказал:

- Если бы ипподром был поделен на сто квадратов, то папины восемь квадратиков могли бы оказаться теми, на которых стоят трибуны!

- Голова! - сказал Тоби.

ГЛАВА 3

Почему я пошел?

Сам не знаю. Сомневаюсь, существует ли такая вещь, как абсолютно свободный выбор, потому что предпочтения уходят корнями в личность каждого индивида. Я выбираю то, что выбираю, потому что я то, что я есть, что-то в этом роде.

Я решил пойти по достойным порицания причинам, меня манил соблазн получить, не вкладывая труда, определенную выгоду. Потом во мне взыграло тщеславие при мысли, что смогу вопреки всему приручить дракона и миром покончить с враждой, раздирающей Стрэттонов, как того хотели Роджер с Оливером. Алчность и гордыня… мощные стимулы, маскирующиеся под разумный расчет и благородный альтруизм.

Я пренебрег благоразумным советом моей матери никогда не иметь дела с этой семьей, и бездумно подверг своих детей смертельной опасности, и своим присутствием навсегда изменил внутренние противоречия и систему противовесов в клане Стрэттонов.

Разве что все это вовсе не казалось таким роковым в день собрания акционеров.

Оно состоялось днем в среду, на третий день охоты за развалинами. В понедельник мы с пятерыми ребятами выехали из дома на большом автобусе, который в прошлом служил нам передвижным домом, в то время, когда находившиеся в процессе восстановления руины были еще по-настоящему не пригодными к жилью.

У этого автобуса были свои преимущества и достоинства: в нем могли спать восемь человек, функционировала душевая, имелся камбуз, диванчики и телевизор. У строителей яхт я научился выкраивать столько свободного пространства, что умудрился втиснуть в автобус целое домашнее хозяйство. Правда, уединения в нем найти было просто невозможно, своего постоянного места тоже, и, по мере того как мальчики вырастали, они начинали испытывать все больше и больше неудобства от того, что их домашним адресом был автобус.