1994, Дикие лошади

- Единственная связь, - сказал я, шагая рядом с ним, - это тот факт, что когда-то давно брат Доротеи Валентин подковывал лошадей Джексона Уэллса.

- Слишком слабая связь, чтобы иметь хоть какое-то значение.

- А Валентин сказал, что отдал нож кому-то, кто именовался Дерри.

- Черт возьми, Томас, ты бредишь.

- Да, только не я, а Валентин.

- Что - Валентин?

- Бредил, - ответил я. - Говорил в бреду. «Я убил корнуэлльского парня…» Слишком много ножей.

- Ты не должен, - с нажимом сказал О'Хара, - получить завтра нож в бок.

- Постараюсь. Он засмеялся.

- Томас, ты осел.

Он хотел подвезти меня на своем автомобиле, но я позвонил Робби Джиллу, и тот сообщил, что я смогу повидать Доротею, если прибуду к семи часам.

Самодовольный Пол утвердился в кресле возле одноместной больничной палаты, куда поместили Доротею. Увидев меня, он встал, но вопреки моим ожиданиям не стал препятствовать.

- Моя мать хотела видеть вас, - неприязненно сказал он. - Я говорил ей, что ваше присутствие здесь мне не нравится, но она только плачет.

Я подумал, что Пол слегка изменился. Его напыщенная самоуверенность, кажется, пошатнулась; внешне его тирады звучали точно так же, но пыл их наполовину угас.

- Вы не должны утомлять ее, - наставлял он. - Пять минут - и достаточно.

Пол сам открыл дверь палаты Доротеи и целеустремленно вошел вместе со мной.

Доротея лежала на высокой кровати, под голову ей было подложено несколько подушек, и ее старое лицо казалось почти столь же бесцветным, как и наволочки, если не считать темных безобразных синяков и тоненьких ниточек зашитых порезов. Кругом трубки - одна капельница с кровью, другая с прозрачной жидкостью, и еще система, позволявшая вводить болеутоляющее прямо в вену, когда это требовалось. Казалось, жизнь почти ушла из старческого тела. Глаза Доротеи были закрыты, лежала она неподвижно, и даже медленное колыхание простыни, прикрывавшей грудь, было почти незаметно.

- Доротея, - тихонько сказал я. - Это Томас. Я пришел.

Она улыбнулась, очень слабо. Громкий голос Пола нарушил ее покой:

- Я сказал ему, матушка, что у него есть пять минут. И, конечно, я буду рядом.

Доротея прошептала, что хотела бы поговорить со мной наедине.

- Не делай глупостей, матушка.

Две слезинки выкатились из-под ее век и задрожали на ресницах.

- Ох, ради небес! - резко произнес Пол. - Она все время так. - Он повернулся на каблуках и вышел, как она просила. Казалось, он был оскорблен ее отношением. - Пять минут, - пригрозил он напоследок.

- Пол ушел, - сказал я, когда за ним закрылась дверь. - Как вы себя чувствуете?

- Я так устала, дорогой. - Ее голос по-прежнему был не громче шепота, но звучал совершенно четко. - Я не помню, как попала сюда.

- Я знаю. Робби Джилл говорил мне.

- Робби Джилл очень добр.

- Да.

- Возьмите меня за руку, дорогой.

Я придвинул к кровати стул для посетителей и выполнил ее просьбу, живо вспомнив, как всего неделю назад Валентин отчаянно сжимал мое запястье. У Доротеи, однако, не было грехов, в которых надо было бы исповедаться.

- Пол сказал мне, - прошептала она, - что кто-то разгромил мой дом, хотел что-то найти.

- Боюсь, что так.

- Что они искали?

- А вы не знаете?

- Нет, дорогой. Полиция спрашивала меня. Должно быть, что-то принадлежавшее Валентину? Иногда мне кажется, что я слышу, как он кричит на меня, чтобы я сказала им. А потом все уходит опять.

- Кто кричит, Валентин? Она с сомнением ответила:

- Пол…

- Ох, нет!

- Он кричит, вы знаете. Но он не хочет плохого. Он мой сын, мое родное дитя. - Слезы слабости и горя катились по ее щекам. - Почему милые маленькие дети становятся большими?… - Ее вопрос завершился тихим безответным плачем. - Он хочет присмотреть за мной.

Я спросил:

- Робби Джилл говорил вам о частной лечебнице?

- Я хотела бы поехать туда. Но Пол сказал… - Она умолкла, рука ее тряслась от переживаний. - У меня нет сил с ним спорить.

- Пусть Робби Джилл увезет вас, - настойчиво сказал я. - Через день или два, когда вы окрепнете.

- Пол говорит… - Она замолчала: слишком много сил уходило на то, чтобы противостоять ему.

- Просто отдыхайте, - сказал я. - Не волнуйтесь. Просто лежите и не сопротивляйтесь, набирайтесь сил.

- Как вы добры, дорогой! - Она минуту полежала молча, потом произнесла: - Я уверена… я знаю, что он искал, но не могу вспомнить.

- Что искал Пол?

- Нет, дорогой. Не Пол. - Она нахмурилась. - Все как-то путается. - Помолчав еще, она спросила: - Сколько ножей у меня было?

- Сколько?…

- Полиция спрашивала меня, сколько ножей на кухне. Я не могла вспомнить.

- Никто не знает, сколько ножей у него на кухне.

- Да. Они сказали, что в доме не нашли ножа, испачканного кровью.

- Да, я видел.

- Быть может, когда я вернусь домой, я увижу, какой нож пропал.

- Да, может быть. Вы хотите, чтобы я хоть немного прибрал у вас в доме?

- Я не могу просить вас об этом.

- Я с удовольствием сделал бы это.

- Пол тоже хочет. Он спрашивал. Он так сердит на меня, но я не знаю, кто взял ключ. Так глупо, верно? Я не могу попасть домой, потому что у меня нет ключа.

- Я найду ключ, - сказал я. - Вам принести что-нибудь оттуда?