1994, Дикие лошади

В какой-то момент, ожидая, пока будут готовы камера и свет, я обнаружил, что нахожусь в стороне от центра деятельности, стою возле Люси, смотрю в ее изумительные синие глаза и размышляю, сколько ей может быть лет.

Неожиданно она сказала:

- Вы спрашивали папу о фотографии Сони, чтобы не сделать ее похожей в вашем фильме.

- Верно. Но у него не сохранилось ни одной.

- Да, - согласилась она. - Но вот… у меня есть одна. Я нашла ее как-то раз, когда лазила за шкаф. Я хотела отдать ее папе, но он не любил говорить о Соне и не позволял нам упоминать о ней. Поэтому я просто сохранила ее. - Она открыла маленькую сумочку, висевшую у нее на плече, и протянула мне помятый, но все еще отчетливый моментальный снимок прелестной девушки и симпатичного молодого человека, не Джексона. - Вы ведь не сделаете Ивонн похожей на нее?

Покачав головой, я перевернул фото и прочитал карандашную надпись на обратной стороне: «Соня и Свин».

- Кто такой Свин? - спросил я.

- Понятия не имею, - сказала Люси. - Я никогда не слышала от папы упоминаний о нем. Но это написано рукой папы, так что он должен был знать его когда-то давно.

- Задолго до того, как ты родилась.

- Мне восемнадцать лет, - отозвалась она. Я почувствовал себя стариком.

- Могу я ненадолго взять это фото? Она, кажется, сомневалась.

- Я не хочу потерять его насовсем.

- А до завтра? - спросил я. - Если завтра вы приедете опять…

- Я не думаю, что получится. Папа на самом деле вообще не хотел приезжать. Он сделал это только ради мамы, она хотела увидеть Нэша Рурка.

- Может, завтра вы приедете сюда вдвоем с мамой?

- Она не сделает ничего, что не нравится папе.

- Аты?

- У меня нет своей машины.

- Тогда оставь мне фото всего на час.

Она просияла и согласилась, а я вручил фото Монкриффу с видом «стою-перед-вами-на коленях», упросив его сделать мне четкий негатив, с которого мы потом могли бы отпечатать позитив. Как обычно, потребуется день, чтобы пленку отвезли в Лондон в лабораторию, а потом привезли обратно, но в случае удачи я получу это завтра утром.

Утром. Если не умру сегодня.

- У вас дома, - спросил я чуть позже Люси, - есть компьютер и принтер?

- Конечно, - в замешательстве ответила она. - В наши дни без этого на ферме нельзя. Бумажная работа сводит папу с ума. А почему вы спрашиваете?

- Просто интересуюсь. У нас тут компьютер работает все время. - Я стал распространяться об этом, маскируя свое расследование. - Каждый дюйм пленки, каждый объектив, каждое фокусное расстояние… у нас есть человек, который контролирует сценарий и вникает во все это. Таким образом, мы можем снимать фильм в любой последовательности и быть уверенными, что он выйдет цельным, даже если сцены снимали вразбивку.

Она кивнула, отчасти понимая, и спросила:

- А все эти странные люди, которых вы нанимаете?… Грузчики, десятники… зачем они?

- Грузчики передвигают декорации. Десятники отвечают за осветительное оборудование. В данный момент самый важный тип у нас - это менеджер. Он тот, кто обеспечивает транспорт, материал для декораций и прочие штуки в нужное время в нужном месте.

- А вы, - сказала она с откровенным сомнением, - главный ответственный за весь фильм?

- Я и продюсер. - Я указал на О'Хару. - Не будет нас, не будет и фильма.

Она кивнула.

- Папа так и сказал, но мама думает, что вы слишком молоды.

- А ты всегда говоришь так прямо?

- В шестнадцать лет был ад, - призналась она. - Рот на замке. Не так давно я вылупилась из яйца.

- Поздравляю.

- Папа говорит, что я болтаю чушь.

- Самое время. Можешь остаться на обед. Я заброшу тебя домой позже.

- Извините. - Реакция была автоматической, синие глаза стали настороженными, ей явно вспомнились все слышанные когда-либо предупреждения касательно случайных связей и все такое. - Но мне не разрешат…

Я криво улыбнулся. Я мечтал только о том, чтобы не получить нож в бок, а отнюдь не о постели. Как-то я упустил этот аспект из виду, желая оберечь свою жизнь при помощи наполовину вылупившегося восемнадцатилетнего цыпленка. Я забрал фотоснимок у Монкриффа - он поднял оба больших пальца вверх - и вернул фото Люси.

- Я не хотела… - неловко сказала она, вновь прячась в скорлупу. - Я хочу сказать, я не желала обидеть вас…

- Ну, не будем бросаться подушками. Все нормально.

Она вспыхнула и убежала, сконфуженная, к своим родителям, а я подумал, что, в конце концов, постель - это не такая уж плохая мысль.