1994, Дикие лошади

Он просмотрел этикетки, пробежав пальцами по уложенным в ряд сверткам.

- Вот оно. «Дар от В.К.». - Дерри вынул сверток, расстегнул пряжки стягивающих ремней и размотал пластик, открывая содержимое.

- Вот он, - пояснил профессор, - нож Валентина.

Я смотрел на нож. Он не был похож ни на один из ножей, когда-либо виденных мною. Он был по меньшей мере пятнадцати дюймов длиной, а может быть, и восемнадцати. Его лезвие, обоюдоострое и отточенное, составляло едва ли треть общей длины и представляло собой удлиненный овал, одна сторона которого сходилась к острию; это лезвие напоминало наконечник копья. Длинная рукоять была узкой и по всей длине закручена в тугую спираль. На конце спирали было круглое навершие с несколькими отверстиями.

- Это же не нож, - сказал я. - Это копье. Дерри улыбнулся.

- Он не предназначался для метания.

- А для чего же?

- Я не знаю. Валентин просто спросил меня, не хочу ли я присоединить этот нож к своей коллекции? Это кованая сталь. Уникальный экспонат.

- Но где он мог купить такую вещь?

- Купить? - Дерри усмехнулся. - Разве вы забыли о профессии Валентина? Он был кузнецом. Он не покупал этот нож. Он сделал его.

ГЛАВА 14

Рано утром в пятницу я спокойно работал в монтажной с четырех часов до половины седьмого, располагая сцены в приблизительном порядке. Помимо всего остального, эта работа всегда подсказывала мне, какие связующие сцены еще необходимо доснять, какие заменить или вообще выбросить. Я делал пометки и напевал что-то от удовольствия, внося ясность в общую канву фильма.

К шести тридцати Монкрифф установил на конном дворе камеры, к семи лошади, вернувшиеся из Хантингдона, выехали на Хит на тренировку, к семи тридцати костюмеры и гримеры уже приступили к работе, а в восемь тридцать во двор, сигналя, въехал автомобиль О'Хары.

Грумы, вернувшиеся с Хита, чтобы почистить и накормить лошадей, выскочили во двор, оставив стойла открытыми. Вышли костюмеры и гримеры. Операторы прервали работу, чтобы послушать, что скажут. Актеры и статисты столпились вокруг.

Удовлетворенный, О'Хара взял мегафон Эда и объявил, что Голливуд доволен тем, как идут дела, и поэтому сам он сейчас улетает в Лос-Анджелес. Томас Лайон остается единовластным правителем на съемочной площадке.

Он отдал мегафон Эду, жестом велел всем возвращаться на свои рабочие места и вопросительно посмотрел на меня.

- Ну как? - спросил он.

- Я предпочел бы, чтобы ты остался.

- Это твой фильм, - твердо возразил он. - Но я прошу тебя никуда не ездить без шофера и телохранителя. - Он осмотрелся. - Кстати, где они?

- Здесь я в безопасности, - ответил я.

- Не стоит думать, что ты в безопасности где бы то ни было, Томас. - Он сунул мне ключ, объяснив, что зто ключ от его номера в отеле. - Если будет нужно, воспользуйся моими комнатами. Те два ножа лежат там в сейфе. Комбинация четыре-пять, четыре-пять. Запомнишь?

- Да… но как мне теперь связываться с тобой?

- Звони моей секретарше в Лос-Анджелес. Она будет знать, где я.

- Не уезжай…

Он улыбнулся.

- Мой самолет улетает в полдень. До встречи.

О'Хара сел в машину, махнув на прощание, и уехал, а я почувствовал себя, словно молодой генерал, назначенный командовать важным сражением: полный страха, неуверенный, эмоционально беззащитный.

По графику на это утро были назначены съемки самых первых сцен фильма - приезд полиции для расследования убийства. Монкрифф показывал актерам - некоторые были в полицейской форме, другие без формы, - где им следует остановиться и повернуться к камере так, чтобы оказаться наиболее выгодно освещенными. Он работал с ними по планам и диаграммам, которые мы вычертили вчера вечером после моего возвращения из Кембриджа.

Оставив Эда приглядывать за съемкой, я поехал в «Бедфорд Лодж», чтобы спокойно позавтракать у себя в номере. В отеле я обнаружил, что мои шофер и «черный пояс» расхаживают по вестибюлю, явно опасаясь неприятностей.

- Спокойно, - сказал я. - Ваш рабочий день начинается через час.

- Мистер О'Хара велел…

- Через час, - повторил я и направился в номер, думая, что раз уж они не спасли меня от «Армадилло», то я с таким же успехом могу обойтись и без них.

Вместе с завтраком в моем номере появился посетитель - Робби Джилл.

- Я должен обследовать сотню грудных клеток и прописать микстуры от кашля, - сообщил он. - В мою приемную поступило множество сообщений о простуженных пациентах. Я спешу. Снимайте одежду.

- Что?

- Снимите свитер и рубашку, - повторил он. - Расстегните брюки. Я пришел, чтобы сохранить вашу недостойную жизнь.

Он деловито раскрыл свой чемоданчик, отодвинув в сторону мои тосты и кофе и отправив себе в рот пальцами мою ветчину.

- Надеюсь, вы не голодны, - произнес он, жуя.

- Умираю от голода.

- Это плохо. Раздевайтесь.

- Э… зачем?

- Во-первых, чтобы сменить повязку. Во-вторых, бронежилет. Я пытался достать настоящий, ноже- и пуленепробиваемый, но ни полиция, ни армия не выделили бы мне его без кучи бюрократических формальностей, так что попробуем довериться самодельному.

Я снял свитер и рубашку; он размотал повязку и поднял брови - удивленно, но без недовольства.

- Вы здоровы. Больно?