1995, Дорога скорби

«Что, если он не сможет удержаться?» Можно ли совершать бессмысленные жестокости помимо собственной воли? Нет…

Да, можно, и да, так часто бывает. Но только не Эллис. Нет, не Эллис.

Алиби, подумал я, отыскивая рациональный выход. Я выясню, где был Эллис в те ночи, когда происходили нападения на лошадей. Я смогу подтвердить к своему удовольствию, что это не он, что у меня нет подозреваемых вообще, и я никогда не отыщу этих подонков. И со спокойной душой запишу себе поражение.

В пять тридцать на следующее утро после Золотого кубка в Эскоте я проснулся от телефонного звонка и услышал в трубке взволнованный высокий женский голос, который сказал:

- Я хочу поговорить с Сидом Холли.

- Вы с ним говорите, - сказал я, заставляя себя сесть и щурясь на часы.

- Что?

- Вы говорите с Сидом Холли. - Я сдержал зевоту. Черт побери, полшестого!

- Но я звонила в «Памп» и просила «горячую линию»!

Я терпеливо объяснил:

- Они переадресовывают звонки прямо мне. Так что вы разговариваете с Сидом Холли. Чем могу вам помочь?

- Боже, - растерянно выдавила она. - У нас жеребец с отрезанной ногой.

У меня перехватило дыхание.

- Где вы?

- Дома. Ох… то есть в Беркшире.

- А точнее?

- Комб-Бассет, к югу от Хангерфорда.

- И… э-э… Что у вас делается?

- Всеобщий плач и стенания.

- А ветеринар?

- Я только что ему позвонила. Он едет.

- А полиция?

- Они кого-то послали. Но мы решили, что лучше позвонить вам.

- Да, - ответил я. - Я сейчас же приеду, если вы не против.

- Для этого я вас и побеспокоила.

- Тогда как вас зовут? Ваш адрес?

- Бетти Брэккен, Мейнор-хаус, Комб-Бассет, - она спотыкалась на каждом слове, как будто не могла упомнить.

- Пожалуйста, - попросил я, - попросите ветеринара не отвозить ни жеребца, ни ногу на живодерню, пока я не приеду.

- Я постараюсь, - отрывисто сказала она. - Бога ради, скажите мне почему? Почему наш жеребец?

- Я приеду через час.

Что, если он не сможет удержаться… Пусть это будет не Эллис, подумал я. Пусть это окажется делом рук какого-нибудь несчастного психа, движимого собственным больным подсознанием. Эллис был бы способен контролировать такие порочные побуждения, даже если бы они у него были. Пусть это будет не Эллис.

Кто бы это ни был, его надо остановить, и я остановлю его, если смогу.

Я побрился в машине, держа бритву на батарейках в руке, действующей от батареек, и преодолел восемьдесят миль по относительно пустынному шоссе М4 с такой скоростью, что стрелка спидометра дрожала там, куда я редко ее загонял. Антирадар молчал. Ну и хорошо.

Было прекрасное июньское утро, ясное и свежее. Я въехал в ворота Мейнор-хауса, поставил машину и ровно в шесть тридцать вошел в дом, за открытой дверью которого были суета, громкие голоса и всеобщий зубовный скрежет.

Женщина, которая звонила, бросилась ко мне, едва увидела. Она была вне себя от волнения.

- Сил Холли? Благодарение Богу. Хоть один разумный человек в этой компании.

Компания состояла из двух полицейских в форме и толпы людей, которые впоследствии оказались родственниками, соседями и просто любопытными, а также полудюжины собак.

- Где жеребец? - спросил я. - И где его нога?

- В поле. Там ветеринар. Я сказала ему, чего вы хотите, но это упрямый шотландец. Бог знает, будет ли он ждать, сварливый старый черт. Он…

- Покажите мне, где это. - Я резко прервал ее излияния.

Она заморгала.

- Что? Ах да. Идите сюда.

Она быстро провела меня через дом какими-то дальними коридорами, напомнившими мне Эйнсфорд, да и любой старый дом, который был построен в расчете на слуг. Мы прошли через комнату с оружием, комнату с цветами, с пылью и наконец вышли через заднюю дверь во двор, заставленный мусорными ящиками.

Оттуда через зеленые деревянные ворота она повела меня садом вниз по дорожке к стальным решетчатым воротам.

Я начал уже думать, что мы заблудились, когда неожиданно впереди оказалась дорожка, заставленная машинами, и примерно десяток человек возле загона. Моя провожатая была высокой худой женщиной лет примерно пятидесяти, она была одета в старые плисовые брюки и оливковый шерстяной свитер. Ее неприбранные седеющие волосы свисали на высокий лоб. Она не заботилась о том, как выглядит, и у меня сложилось впечатление, что она относится к тем женщинам, для которых внешний вид вообще мало значит.

Она замедлила шаг. Люди, опиравшиеся на ограду вагона, выпрямились.

- Доброе утро, миссис Брэккен.

Она машинально кивнула и провела меня в ворота, которые один из них распахнул перед нами. За воротами, примерно в тридцати шагах, стояли еще трое мужчин, мужеподобная женщина и трехногий жеребец. Все, за исключением жеребца, жестами и позами выражали нетерпение.

Один из мужчин, высокий, седой, в очках в черной вправе, сделал пару шагов нам навстречу.

- Миссис Брэккен, я сделал то, что вы хотели, но уже поздно помогать вашему бедному малышу. А вы, должно быть, Сид Холли, - сказал он, глядя сверху вниз, как с горы. - Вы здесь мало что можете сделать.

Он коротко пожал мне руку, как будто не одобрял этого обычая.