1b353ea713c73c68451a843e6ddfd834

  Или, возможно, мое решение определило, что я должна это сделать...никогда в точности не знаешь, как происходят такие вещи. Люди делают то, что позволяют им сделать обстоятельства. Это - как быть лунатиком, лозоходцем, местным ведуном, которого племя избегает в священном ужасе. И не только племя, но и власти, потому что в его глазах есть что-то пугающее, что-то, с чем шутки плохи. Словно у них на лбу - печать того, что они заняты исключительно опасным делом и не успокоятся, пока не доведут дело до конца... Вот что я чувствовала, когда, осознав ситуацию и приняв осознанное решение, ждала мужа домой в тот день. Таково было мое умонастроение, когда он вернулся с воскресной прогулки.

  Он гулял в долине, выгуливал эту собаку, которую так любил, венгерскую выжлу песочного окраса, которую брал с собой всюду. Он открыл калитку и зашел в сад. Я наблюдала за ним, скрестив руки на груди, с верхней ступеньки веранды. Была весна, яркое солнце, ветерок шевелил ветви деревьев и ерошил мои волосы. Я никогда не забуду то мгновение, холодный свет, озаряющий далекий пейзаж, сад и меня. Я была словно под действием чар.

  Хозяин и собака вдруг невольно остановились, как люди инстинктивно останавливаются, столкнувшись с чем-то странным, с чем-то, что готово дать отпор. 'Подойдите сюда, - спокойно думала я. - Идите-идите, все вы - другая женщина, друзья, детские воспоминания, семья, весь враждебный мир людей - идите сюда. Я отберу у вас этого мужчину'. Мы сели обедать.

  После обеда у меня слегка заболела голова. Я пошла в свою комнату, закрыла шторы и легла, пролежала так до вечера.

  Я не писательница, как Лазарь, так что не могу описать свое состояние в тот день, не могу описать, что я думала, какие мысли роились у меня в голове...Я лишь видела задачу впереди, знала лишь, что не могу себе позволить быть слабой, что я должна сделать то, что решила сделать. В то же время я знала, что никто не может мне помочь, что я понятия не имею, как с этим справиться или с чего начать...Понимаешь? Иногда мне казалось, что просто смешно было ставить перед собой столь невыполнимую задачу.

  - Что я могу сделать? - спрашивала я себя снова и снова. В смысле, я не могла писать в газеты с просьбой о совете, подписываясь псевдонимом 'Обманутая жена'. Знаю я такие письма и ответы редакторов - обманутую женщину просят не сдаваться, пишут, что, наверное, у ее мужа просто слишком много работы, что она должна присматривать за домом, наносить на ночь такие-то пудры и притирания, чтобы сохранять свежесть кожи, и муж снова в нее влюбится. Ну, такое мне не поможет. Пудры и притирания не принесут желаемый результат. И в любом случае - я всегда вела домашнее хозяйство на высшем уровне, все вещи лежали на своих местах. И я была в тот год красива, наверное, красивее, чем когда-либо. 'Ты гусыня, глупая гусыня, как можно было вообще думать об этом', - говорила себе я. Здесь было что-то совсем другое.

  Я не могла обратиться за советом к мудрецам или прорицателям, не могла написать письмо с просьбой о совете знаменитым писателям, не могла открыто обсуждать это с подругами или родственниками - этот казавшийся неважным вопрос, который на самом деле имел для меня величайшее значение. Вопрос был такой: как заполучить мужчину...Легкая головная боль к вечеру превратилась в привычную жестокую мигрень. Но я приняла двойную дозу лекарства и ничего не сказала мужу, пошла с ним в театр, потом был ужин.

  На следующий день, в понедельник пятнадцатого апреля - видишь, как точно я помню эти дни, помнить их - вопрос жизни и смерти! - я проснулась на рассвете и пошла в ту маленькую церквушку в районе Табан, в которой последний раз была почти десять лет назад. Обычно я ходила в церковь в Крижтине, в которой мы венчались. Там граф Иштван Сечени принес клятвы верности Крещенце Зелерн. Если ты об этом не знала, говорю тебе сейчас. Говорят, брак у них был не очень удачный. Не то чтобы я верила в эти слухи, но люди любят сплетничать.

  Церковь в Табане была в то утро совсем пустая. Я сказала ризничему, что хочу исповедаться. Немного подождала на скемье тускло освещенной церкви. В конце концов появился старый незнакомый мрачный седой священник, зашел в исповедальню, жестом указал мне, чтобы я вошла и преклонила колени. Этому незнакомому священнику, которого я не видела никогда прежде и никогда больше не увижу, я и рассказала всё.

  Такая исповедь бывает лишь раз в жизни. Я рассказала о себе, о ребенке, о муже. Призналась, что хочу вернуть сердце своего мужа и не знаю, что делать, что взываю к Господу о помощи. Рассказала, что всегда придерживалась строгой морали, никогда не могла помыслить ни о ком, кроме своего мужа. Сказала, что не знаю, кто виноват - он или я...В общем, рассказала ему всё. Не так, как рассказываю тебе сейчас. Сейчас я не могу рассказать всё, не рискнула бы...А тогда, в тусклой церкви, утром перед незнакомым старым священником я обнажила душу.

  Исповедь длилась долго. Священник слушал.