2 000 000 километров до любви. Одиссея грешника

При этом не успевал я разобраться с одним грехом, как появлялся другой. Если удавалось победить жадность, начинали терзать тщеславие и самолюбие. Проявляя милосердие и благородство, я тут же сталкивался с гордыней. Если получалось хоть как-то справиться с гневом и раздражением, тут же во мне просыпался учитель всех и вся. Только овладею до какой-то степени наукой «правильной» молитвы, как начинаю тыкать в глаза другим, что они менее продвинулись в этом «высоком искусстве»…

Да, для того чтобы жить не головой, а сердцем, нужно большое мужество.

У меня в то время был друг, ирландец по происхождению. Он девять лет изучал богословие в Швейцарии, а потом бросил. Я его спросил, почему он так поступил.

— Я увидел, — ответил он, — что простодушные студенты, будущие священники, получают фундаментальные знания, изучают умные книги, но совершенно ничего не понимают в человеческих душах. Мне стало страшно за то, что они сделают с людьми. Я не доверил бы таким «пастырям» заботу даже о своей кошке!

Чрезмерный интеллектуализм — подход, предполагающий, что ты все время думаешь об одном лишь Писании, — приводил к тому, что богословие становилось пустым упражнением ума, то есть ересью. Как верно заметил мой приятель-ирландец, его соученики были как дети, но не в хорошем, а в плохом смысле. Да, Господь сказал: «будьте как дети, и войдете в Мое Царствие». Но Он не имел в виду наивной глупости, а скорее говорил об удивительном детском умении доверяться взрослым.

Формальное благочестие некоторых верующих выводило меня из себя. Я решил, что, чем проводить время с ними, буду лучше общаться с преступниками, и стал посещать тюрьмы, рассказывая заключенным о своем опыте. Мне хотелось подарить им надежду. Несколько раз я беседовал с убийцами. Некоторым из них даже разрешали приходить на мои лекции — конечно, под конвоем. Я и сам в юности бывал в тюрьме, поэтому мне было легко найти с ними общий язык. Однажды я сказал, обращаясь к группе заключенных: «Нет никаких гарантий, что я в какой-то момент не стану вашим сокамерником». Таким образом я стремился дать им понять, что даже человек, чья жизнь со стороны кажется вполне благопристойной, может сорваться и всерьез согрешить. Так змея, даже не кусая человека, продолжает нести в себе яд, который может излиться вовне при любом удобном случае. Странным образом моя шутка о вероятном попадании за решетку чуть не воплотилась в жизнь. Швейцарская полиция уличила меня в использовании французских номеров на зарегистрированной в Швейцарии машине, и за это меня отдали под суд. Полицейские считали, что это серьезное правонарушение, достойное реального срока заключения. К счастью, судья не разделял их мнения, и я отделался штрафом.

На том жизненном этапе я много путешествовал: без колебаний готов был проехать тысячи километров, чтобы пообщаться с людьми. Я был убежден, что даже если таким образом приносил луч надежды, даруемой Христом, всего одному человеку — все равно это стоило того. В моем доме в Швейцарии меня посещали тысячи интересующихся. Постоянно звонил телефон: обсуждение духовных вопросов длилось часами.

Иногда меня приглашали в Восточную Германию, все еще находившуюся под властью коммунистического режима. В основном я гостил у протестантских пасторов, и они не раз предупреждали, что надо соблюдать осторожность. Осведомители тайной полиции Штази были повсюду. Я игнорировал советы, а потому в определенный момент попал в черный список и не мог больше въезжать в ГДР. Мне было жаль людей, которым навязывали коммунистическую идеологию, хотя некогда она меня привлекала. Но сейчас мне ясно, что это обман: люди верят в рай на земле, в то время как создать его невозможно, — при этом они не имеют возможности думать о рае небесном, открыто трудиться ради него и стремиться к нему.

Моя популярность росла, и в какой-то момент я обнаружил, что мне катастрофически не хватает времени и энергии, чтобы помочь каждому обратившемуся. Я очень уставал, и потому мне казалось, что я работаю как истинный подвижник. В конце концов дело зашло слишком далеко — я был не в состоянии не то что помогать другим, но даже решать свои собственные насущные проблемы. Стало ясно, что пора начать оседлую жизнь — найти дом, приход, общину, где меня тоже будут поддерживать в духовном развитии и помогать советом.

С момента прихода ко Христу моя вера не так уж и выросла. Да, мне действительно довелось вкусить особой «пищи для души», которую я получал благодаря общению с выдающимися представителями разных конфессий — с матерью Терезой, Томасом Робертсом, Даниэлем Анжем, Кимом Коллинзом, Джоном Стоттом, Ульрихом Шафером, Ники Крузом, Джоном Гриффином, Эдуардом Глоттином, Дэйвом Парсоном, Оливером Клементом. Я много почерпнул у них, однако этого было недостаточно для настоящего углубления веры и постоянного движения вперед.