2+2

Дальнейший диалог развить не получилось, так как двери распахнулись и на пороге показался самый настоящий… слуга.

— Добрый вечер, мистер Данилоф-ф-ф, — со своеобразным немецким акцентом поприветствовал дворецкий. — Вас со спутницей ожидают. Проходите.

— Спасибо, — уверенно, с легкой долей небрежности кивнул Никита.

Мы оставили верхнюю одежду и прошли в гостиную, где и собралось семейство.

— Сынок! — порывисто бросилась к нам мама Ника, распахивая объятия. — Я так тебе рада!

Парень поймал ее в объятия, слегка отстранил, окидывая пристальным взглядом, а после улыбнулся и, ласково прижав к себе, сказал:

— И я очень рад, мама.

Сегодня она выглядела совсем не так, как в нашу первую встречу. Брючный костюм яркого бирюзового цвета хоть и обтягивал стройную фигуру, как вторая кожа, но был закрыт. Да и в остальном… Элегантная прическа, вечерний, но весьма сдержанный макияж — она постаралась ради сына.

Теперь эту красивую даму средних лет никак было не принять за молодящуюся проститутку.

Переступив с ноги на ногу, я перевела взгляд с трогательного объединения матерей и детей на остальных присутствующих.

Гельмут оказался невысоким, сухопарым джентельменом лет пятидесяти на вид. Вполне себе достойным, во всяком случае, ничего отталкивающего для себя лично я на первый взгляд в этом седом человеке с цепким взглядом не увидела. Разве что, отметив низкий рост, вспомнила шуточки от Данилова про компенсацию.

Также в кресле, и не подумав встать при нашем приходе, сидела какая-то разбитная девица в лучших традициях Никитиной мамы в нашу первую встречу. Нет, она была одета соответствующе званому ужину, но сама поза, взгляд царицы мира и едва заметная надменная полуулыбка говорили сами за себя.

Блондинистая девица показалась неприятной.

Притом она смотрела в высшей степени неодобрительно как на отца, так и на мать Никиты.

Тем временем родственные объятия закончились, и началась церемония приветствия.

— Добрый вечер, Гельмут, — сдержанно поздоровался Никита.

— Здравствуй, Никита, я рад новой встрече, — низким, звучным голосом ответил этот неожиданно величественный для своей комплекции человек. — Твоя мама очень много рассказывала о твоих достижениях.

Я покосилась на Данилова. Вылет из европейского института так себе достижение, если честно.

— Никита стажируется здесь у какого-то известного финансиста.

Женщина сказала это с затаенной гордостью, и я чуть заметно улыбнулась. Хотя, конечно, часть моей экономической душонки корчилась в муках на тему того, как это можно не знать Адама Брауна и называть его “каким-то финансистом”!

— О, то есть ты не отказался от той идеи стартапа криптовалюты, которую мы обсуждали в прошлый раз? Это просто прекрасно. Но не будем о делах в этот чудесный вечер… Кто твоя прелестная спутница?

— Позвольте представить вам Веронику! — Ник протянул руку, и я вложила в его теплую ладонь свои пальцы, а после позволила привлечь поближе. — Замечательная студентка и очень целеустремленная девушка. Моя… подруга.

— О, это прекрасно, когда такие качества сочетаются с женским очарованием, — галантно поклонился Гельмут и развернулся ко все еще сидящей девушке. — Ну, и в заключение хочу познакомить вас с Гретой, моей единственной дочерью.

Мы все повернулись к девушке. Она оторвала взгляд от айфона и нехотя выбралась из кресла.

Я вспомнила, что Данилов говорил о Гельмуте, будто то то ли норвежец, то ли немец. Так вот, “милейшая” Грета полностью соответствовала стереотипам о скандинавских женщинах. Высокая, весьма крепкая, с развитыми плечами и вытянутым, даже каким-то лошадиным лицом, затянутая в яркое мини, девушка на голову возвышалась над своим отцом, и это смотрелось поистине комично.

Но все мое сочувствие к откровенно некрасивой богатой наследнице испарилось при одном взгляде глаза в глаза.

Она даже не думала скрывать свое отторжение. Именно так, наверное, глядят коренные москвичи на всех остальных и цедят потом сквозь зубы: “Понаехали!”

— Добрый вечер, — очень холодно поздоровалась Грета.

— Ужин заждался, — робко напомнила мама Никиты и, взяв под руку своего мини-викинга, лучезарно улыбнулась.

— Да, милая, ты права, продолжим беседу за столом, — мягко улыбнулся ей Гельмут, погладив по тонким пальцам.

А я… Я каким-то странным, женским чутьем поняла, что он ее любит. Вот такую вот, со всеми странностями и недостатками. Со слишком ярким цветом волос и стремлением к пластике, забив на все условности и наверняка на мнение общества.

Любит.

В столовую я входила с гораздо более легким сердцем, чем в гостиную.

Как выяснилось, интуиция меня подвела. Легкое сердце это прекрасно, но стоило состояться подаче блюд, как я почувствовала себя неотесанной курицей.

Хотя вначале все было превосходно. С салатом из трех листков и двух помидоров я справилась достойно. А вот потом…

Хоть Никита и обмолвился мельком, что дом у Гельмута съемный, и прислуга, соответственно, тоже, но когда пафосная процессия из вышколенных горничных вынесла блюдо с устрицами и другими морепродуктами, мне поплохело.