И хотя не сложно понять, что Павел своими словами «внешний наш человек… тлеет» намеревается показать нам, что внутренний со дня на день обновляется
(ст. 16), само по себе это не является очевидным. Однако он не имеет в виду лишь то, что наша внутренняя жизнь обновляется день за днем, в смысле ее «налаживания» или омоложения. Гораздо важнее, что Бог из нашей внутренней природы ветхого человека творит новую личность, так что когда этот процесс завершится, человек будет совершенно новым. Тем не менее именно через веру, а не зрение (5:7), мы получаем понимание того, что внутренний (человек) со дня на день обновляется. Обновление, о котором он говорит, это не то, что можно увидеть, почувствовать или пережить; оно постигается верой и надеждой. Проблема точного понимания фразы «внутренний (человек)… обновляется» получит новый импульс, когда он в последующих стихах перейдет от психологического образа (наш внутренний мир) к архитектурному (здание, дом, жилище). Эти сложные словесные образы призваны показать, что, после того как наша нынешняя телесная оболочка распадется, Бог приготовит нам постоянное жилище.3) Слава
Полезно обратить внимание на форму этих стихов. В ст. 16 Павел пишет, что внешний наш человек… тлеет,
а внутренний… обновляется, вводя таким образом принцип противопоставления отрицательного/положительного, которого он будет придерживаться в последующих стихах. Более того, если внимательно посмотреть на упоминаемые в этих стихах негативные понятия, можно обнаружить их взаимосвязь. То же самое касается положительных понятий; между ними тоже есть связь. Так, наш «внешний человек» (ст. 16) принадлежит настоящему миру видимого (ст. 18) и тлеет (ст. 16) по причине страданий (ст. 17). Напротив, вечная слава в безмерном преизбытке (ст. 17) является кульминацией того, что внутренний человек… обновляется со дня на день (ст. 16), и принадлежит он уже новому творению, которое пока еще невидимо (ст. 18).Что такое слава?
Человек не может видеть Бога (Ин. 1:18); то, что Бог показывает человеку и позволяет видеть, является Его «славой», или «сиянием». Бог дает всем увидеть Свою «славу» в солнце днем, а в луне и звездах ночью (Пс. 18:1,2). Он явил Свою славу служителю Своему Моисею (Исх. 33:18 — 34:8), явил ее в чудесах (Ин. 2:11) и в смерти Своего Сына (Ин. 12:23,24). Три ученика, вместе Моисеем и Илией, были свидетелями прославления Иисуса на горе Фавор (Мк. 9:2–8). Павел увидел славу Божью в лице Иисуса на дороге, ведущей в Дамаск (Деян. 9:3—5).Хотя «слава» принадлежит только Богу, он сообщает Свою славу людям. Евангельским светом Бог рассеивает мрак наших сердец (4:6). Затем уже Дух постепенно увеличивает славу в нас (3:18). Постичь это действительно непросто, ибо наши глаза говорят о внешнем увядании, а совесть напоминает о грехе внутри нас. Кальвин писал, что «увядание зримо, а обновление незримо». Из этого отрывка мы заключаем, что, когда человеческая оболочка приближается к распаду, уже все готово для появления нового творения. Когда придет смерть, строительные леса и защитная ткань, покрывающие нашу внешнюю оболочку, падут, и Бог сбросит покрывало с нерукотворного дома, построенного им навечно на небесах (5:1).
Ранее, передавая глубину этой проблемы фразой «мы отягчены были чрезмерно», Павел использует греческое слово hyperbole.
Здесь он использует слово «вес» (baros) и также hyperbole, которое он использует дважды, чтобы сделать особое ударение, применяя его уже не в отношении страдания, а славы (ср. перевод RSV — «безмерный вечный вес славы»). В своем превосходном и парадоксальном утверждении Павел противопоставляет кратковременное легкое страдание этого существования и вечную славу нового творения, которая в безмерном преизбытке (ст. 17). Если в правильном ракурсе посмотреть на страдание нашей внешней природы, то оно «легкое» по своему весу и кратковременное по своей длительности, тогда как слава внутренней природы имеет тяжелый «вес» и длится вечно. «В результате такого сравнения, — замечает по этому поводу Кальвин, —легким становится то, что ранее казалось тяжелым, и кратковременным то, что казалось бесконечно долгим». Он продолжает: «Когда наш ум будет все же устремлен в небеса, тысячелетие покажется нам мгновением».