20 000 лье под водой

Весь день я провел в каюте. Мне не хотелось встречаться с капитаном – я опасался, что волнение выдаст меня. Да, я хотел бы вырваться на свободу, но неужели придется покинуть «Наутилус», даже не заглянув в глубины Атлантики? Признаюсь: временами мною овладевало желание, чтобы какое-нибудь непредвиденное обстоятельство помешало бы исполнению замысла Неда Ленда.

Дважды я ненадолго выходил в салон, чтобы проверить по карте, где мы находимся. Судно по-прежнему шло на север вблизи берегов Португалии. Оставалось смириться с неизбежным и готовиться к побегу. Багаж мой был невелик: несколько тетрадей записей.

Ну а капитан Немо? Я и желал встречи с ним, и страшился ее. То и дело я прислушивался, не раздадутся ли его шаги в каюте, смежной с моей, – но оттуда не доносилось ни звука.

Тут мне пришла в голову неожиданная мысль: а на борту ли наш таинственный капитан? В ту ночь, когда шлюпка отвалила от борта «Наутилуса», выполняя некое секретное поручение, я понял, что Немо все же сохранял какую-то связь с сушей. Действительно ли он никогда не отлучается с «Наутилуса»? Разве не бывало так, что он не показывался целыми неделями? И не выполнял ли он в это время какую-то секретную миссию на берегу?

Тысячи мыслей не давали мне ни минуты покоя. Мною владела мучительная тревога, и каждая минута казалась вечностью.

Обед, как обычно, подали в каюту, но я едва прикоснулся к еде. Мое волнение все росло, и, не в силах усидеть на месте, я стал расхаживать по каюте. В конце концов мне захотелось в последний раз заглянуть в салон, где я с пользой провел столько часов, и окинуть последним взглядом толщу вод Атлантики. Однако металлические створки окон были наглухо закрыты.

Блуждая по салону, я оказался возле потайной двери, ведущей в каюту капитана. Она была приоткрыта, и я невольно отступил на шаг. Если бы Немо был у себя, он заметил бы меня. Но в каюте по-прежнему царила тишина. Я толкнул дверь, оглянулся и вошел.

Все та же суровая обстановка. Несколько гравюр на стенах – в прошлый раз я их не заметил. То были портреты известных исторических лиц: Тадеуш Костюшко – герой, боровшийся за освобождение Польши; О’Коннелл – борец за независимость Ирландии; Джордж Вашингтон – основатель Соединенных Штатов; Джузеппе Мадзини – итальянский патриот; Авраам Линкольн, погибший от пули рабовладельца, и, наконец, мученик борьбы за освобождение чернокожих от рабства, окончивший жизнь на виселице, – Джон Браун!

Какая связь могла существовать между капитаном Немо и этими людьми? Не имел ли он отношения к политическим и социальным потрясениям последних лет? Не был ли он одним из героев войны между Северными и Южными штатами Америки?

Часы пробили восемь. Я вздрогнул и бросился прочь из капитанской каюты.

В салоне я в последний раз взглянул на приборы. «Наутилус» все так же шел на север на глубине двадцати метров. Вернувшись в свою каюту, я надел морские сапоги, шапку и куртку из биссуса, подбитую мехом нерпы. Я был готов. Только отдаленный гул двигателей нарушал тишину, царившую на борту.

Незадолго до девяти я приложил ухо к двери каюты капитана. Ни звука. Я вернулся в салон, погруженный во мрак, и отворил дверь в библиотеку. Пусто. Я уселся у двери, выходившей к среднему трапу, и стал ждать сигнала.

В эту минуту вибрация корпуса судна уменьшилась, а затем совсем прекратилась. Что это означает? Вскоре последовал легкий толчок – судно опустилось на дно. Я готов был броситься к Неду Ленду и просить его отложить побег, потому что остро чувствовал: происходит нечто необычное.

Внезапно дверь салона распахнулась и на пороге показался капитан Немо. Заметив меня, он оживленно произнес:

– О! Вас-то я и искал, господин профессор! Вы хорошо знакомы с историей Испании?

Признаюсь, что в том состоянии, в каком я находился, я бы не вспомнил ни одной даты даже из истории родной Франции.

– Едва ли, – ответил я.

– Тогда я расскажу вам об одном любопытном эпизоде. Для вас он небезынтересен, так как в нем вы найдете ответ на вопрос, который, как я думаю, вас все еще занимает.

– Слушаю вас, – сказал я, пока не понимая, к чему клонит мой собеседник.

– Итак, обратимся к прошлому, – продолжал Немо. – В 1702 году, как вы, вероятно, знаете, французский король Людовик XIV попытался посадить на испанский престол своего внука – герцога Анжуйского. Коронованный под именем Филиппа V, тот был вынужден вступить в борьбу с сильными внешними врагами – Голландией, Австрией и Англией. Испании пришлось противостоять этой коалиции, но армия ее была слаба, а флот никуда не годился. У Филиппа имелись огромные финансовые средства, однако воспользоваться ими можно было лишь при том условии, что испанские галеоны, груженные золотом и серебром из Южной Америки, беспрепятственно достигнут портов Испании.

Как раз в конце 1702 года ожидался такой транспорт – целый караван галеонов шел через океан под прикрытием французской эскадры из двадцати трех кораблей, которой командовал адмирал Шато-Рено. Эти корабли оберегали драгоценный груз от посягательств флота коалиции.