20 см

Митингующие быстро разбежались, едва показалась полиция.

Второй раз они застряли в пробке на участке, где строили новую дорогу. Там они долго ехали в обход по тоннелю, а когда снова выбрались но свет, то прямо перед собой увидели висящий на склоне горы экскаватор. Сочленённый, как сам муравей, он висел на длинных тросах и своим гидромолотом обрушивал вниз рыхлую породу. Реальные боги на земле, подумала Персон-а-3д, это операторы экскаваторов. Как выдумщикам, им просто нет равных.

V

— Муравьи могут быть и зелёными, если им это нужно в целях маскировки, чтобы спрятаться в окружающей зелени. Только они не прячутся. Им такое не свойственно. Если муравей маскируется, он не муравей. Он не существует ровно в такой же степени, в какой не существуют зелёные цветы, ибо главная функция цветка — выделяться.

Фарн-а-1д скучала. Нет ничего скучнее урока ботаники с его бесконечными рассказами о растениях, которых никто и в глаза не видел. Зелени в городе всегда было мало, а в домах её не было и вовсе — разве что у древней бабушки рос какие-нибудь рахитичный кустик, занимающий весь подоконник кухонного голографического окна. Впрочем, такие кустики всё ж порой давали листики и цветки, никак не пахнущие и бумажные на ощупь. Растительный мир не был страстью современных ген-поколений.

Уроки зоологии были гораздо интереснее, особенно в начале второй четверти, когда начинали проходить репродуктивные системы. Всех завораживало слово «гамэргаты», которым молодая учительница сначала обозвала весь класс, а потом рассмеялась и объяснила, что это не то, о чём вы подумали.

Кроме подружек, у Фарн-ы-1д всегда была на подхвате мать, которая после смены в роддоме сутки отсыпалась, но потом во всём была рада помочь. Именно от неё дочь узнала главную женскую тайну. Что все муравьи — это женщины и, более того, девочки. Мать тоже тогда смеялась. Смеялась ещё и потому, что однажды на этом же самом место дочь тоже будет смеяться, а уж со слезами или нет — это как повезёт.

Фарн-а считала, что ей в жизни повезло. Детей у них было мало, лишь двое, теперь лишь двое, тем более что многодетные семьи быстро выходили из моды. Она могла бы рассказать много роддомовских историй, чисто ужасов, но дочь больше интересовали гамэргаты.

— Раньше, — объясняла мать дочери, явно вспоминая что-то из лекции по истории медицины, потому что обычно такими сложными фразами она не говорила, — гамэргатами назывались только самые примитивные муравьи, ещё не достигшие следующей стадии развития, когда муравьиная матка или царица, одна, производила на свет всё потомство. Что стало называться матриархат, а, точнее, двойной матриархат, потому что на свет появлялись только неполовозрелые девочки, которых по иронии судьбы называли рабочими муравьями, фактически в мужском роде. Но потом люди…

— Мама, ты веришь в людей?! — ужаснулась и сморщилась дочь. — Мама, фу-у!

Мать улыбнулась. Она верила в людей. И знала, что пройдёт время и дочь тоже поверит. Возможно, не так, как верили её родители, прародители, но по сути одинаково. И однажды ей тоже захочется о них поговорить, как бы исповедаться перед кем-то. Нет, конечно, можно это делать и в одиночку, наедине с собой. Но как смеются врачи-мужчины: бывает стриптиз с шестом, а бывает и без шеста. Но с шестом исповедаться всегда легче.

— Просто всё развивается по спирали, — продолжала Фарн-а, — Поначалу муравьи жили семьями. То есть мужчина и женщина создавали семью и рожали детей. Это было время муравьиного рая. Но потом наступил экономический бум, население быстро увеличивалось, потому что всё больше и больше требовалось рабочих для строительства нового, как тогда говорили, более совершенного мира. И вот однажды из всех женщин выделилась одна. Грубо говоря, матка. Она и стала рожать. Одна за всех других, одна за всех. Она рожала сотни и тысячи детей-дочерей, которые трудились не покладая рук, пока наконец не создали всё то, что мы сейчас видим. Они вырыли эту гигантскую воронку, на склонах которой мы все живём. Они наполнили её жизнью, построили город, создали цивилизацию. А потом всё, наступил предел. Считается, что дальше нам стало некуда развиваться. И мы снова начали возвращаться к тому прежнему гамэргатному состоянию, в каком жили раньше, но теперь уже на новом витке развития. Так что теперь мы снова гамэргаты, и в этом слове ничего нет обидного. Мы снова, как прежде, мужчины и женщины. Мы вместе создаём семьи и вместе рожаем детей, как девочек, так и мальчиков, и вместе их воспитываем…

— То есть раньше совсем не было мужчин?

— Были, но в виде трутней, которые оплодотворяли самку, а потом сразу умирали. Но это сложный вопрос, доченька. Если будешь учиться на врача, там всё тебе объяснят.

— Но я не хочу быть врачом! — надулась дочь, обиженная, но и отчасти гордая тем, что этот мир построили девочки.

— И не надо, — ответила мать. — Твой отец обещал, что добьётся, чтобы тебя приняли в университет знаний.

— Но я не хочу знаний!

— А чего ты хочешь?