20 см

Пожарный продолжал возмущаться и кричать, что он в прежнем театре подменял даже первого любовника, а сегодня играл совсем на разрыв аорты. Режиссёр ему очень сочувствовал. Он вздыхал и прикладывал руку к сердцу. Он всё понимал. В театре давно проблемы с феромоновым интернетом. Но причём тут актрисы! Они-то практически ни-ни. Зато на каждый спектакль приходит две дюжины заядлых театралок, которые словно специально пользуются духами! Порой даже возникает ощущение, что они лишь затем и приходят, чтобы выгулять какой-нибудь свой новый аромат!

Это пожарный понимал. Таких нарушительниц, конечно, вылавливали, штрафовали, вносили в чёрный список, но они постоянно меняли образ, перекрашивались, переодевались и всё равно как-то проникали в зал, и тогда феромоновый интернет пропадал не только в самом театре, но в ближайших домах почти на три часа. Нет, актёров на сцене такая ситуация, возможно, и устраивала, зритель на интернет не отвлекался, а вот устаревшая система пожарной сигнализации безнадёжно терялась в запахах, и всегда была высока вероятность того, что однажды она просто не сможет подать тревожный сигнал, если в здании случится пожар.

Второй акт долго не начинался. Зрители уже начали волноваться и всё больше прислушивались к шуму за сценой. Одна из кулис качалась, словно за ней происходила лёгкая борьба. Потом на сцену всё же вышел городской голова, посмотрел на зрителей и ушёл. Его вытолкнули обратно. Спектакль продолжился.

Рядом с Фарн-ой-1д сидел молодой парень, очень напряжённый субъект, возможно, студент какого-нибудь творческого училища, потому что держал на коленях книгу и всё время в ней что-то подчёркивал. Заглянуть в неё Фран-е-1д смогла лишь тогда, когда на сцену высыпало большое количество муравьёв, какая-то депутация. Студент этой сценой крайне заинтересовался и начать тыкать перед собой ручкой, подчитывая количество актёров.

В книге была напечатана та сама пьеса, по которой был поставлен спектакль.

Сцена девятнадцатая, — прочитала Фарн-а-1д

Городской голова принимает депутацию горожан, жалующихся на состояние дорог.

Г о р о д с к о й г о л о в а. Я что-то не понимаю, а кто же по этим вашим дорогам ездит? Кто, я спрашиваю, ездит! (горожане тушуются.) Кто все эти дороги так сильно разбивает? Вы хотите сказать, что это делаю я? А? (граждане ещё больше тушуются). Вы же сами, канальи, по этим дорогам ездите, вы же сами их разбиваете! Значит, сами и виноваты. А с меня какой спрос? (на последних словах поворачивается к залу). А?

Г е н е р а л — г у б е р н а т о р (из зала, громко). А я тоже не разбиваю! Я летаю на вертолёте.

Зал зашевелился, зрители завертели головами. Подсадной актёр в мундире генерал-губернатора, сидевший возле прохода, огромный и толстый муравей, с трудом поднялся из кресла и тяжело, как медведь, потопал по проходу на сцену. Когда он проходил мимо их ряда, напряжённый студент привскочил и так вытаращился на него, что тот на секунду скосился и тоже посмотрел на студента. Весь взгляд его говорил: «Ну да, это я, ты доволен?»

— Это великий Нерн, — неожиданно сказал студент, когда рухнул обратно в кресло и вдруг повернулся к соседке. — Все считают, что он бездарен, а он просто велик. Великие не бывают бездарными.

Фарн-а-1д ничего не поняла. Ни почему к ней вообще обратились, ни почему студент посмотрел на неё так, будто сжёг взглядом. Будь она чуть поопытнее, она бы сразу подключилась к языку феромонов, но её сбила с толку книга на коленях у парня. Тот снова яростно в ней черкал и что-то даже пытался просверлить ручкой.

Фарн-а-1д пришла в театр не одна, вместе с классом, но они с подружками сели от учительницы подальше, чтобы никто не мешал им включать свои электронные телефоны. Подружки только этим и занимались, но она уже выключила. Ей это вдруг казалось неприличным. Рядом сидит молодой муравей и следит за пьесой по книге, а она бы тут лезла в телефон! Она скосилась на парня. Тот был немного странный. Если и красивый, то какой-то своей красотой, красотой худобы. И ещё он был до коричневости смугл. И ещё невероятно рельефен, как минимум, в тех местах, которые не скрывала одежда. Немного лохмат, слегка горбонос и…

«О люди! У него брови!» внезапно догадалась она. Из-за бровей и такой сжигающий взгляд. «У него губы!» стало следующей её догадкой. Она вжалась в кресло и больше не могла пошевелиться. До самого конца спектакля они не обменялись ни словом, ни взглядом.

Когда занавес упал и актёры закончили выходить по поклоны (больше всех цветов получил генерал-губернатор, которому даже не приходилось играть, а только присутствовать на сцене) Фарн-а-1д пулей вылетела из зала. Это насколько возможно пулей, поскольку все проходы уже были забиты, а народ никуда не спешил. Пуля сидела у неё в груди и ужасно свербила.