20-ть любительских переводов (сборник)

Капсулы расположены в два длинных ряда, уходящих в темноту. Она едва видит ту вскрытую, что принадлежала ей. Однако зашла она сюда не для того, чтобы посмотреть на свою капсулу.

Женщина подходит к экрану состояния и открывает справочник пассажиров. Вводит Д-Е-Р-Е… и он появляется на фотографии в оттенках серого, чисто выбритый и широко улыбающийся. Анабиозная капсула № 87. Жмет на кнопку отчета о состоянии капсулы и видит: в течении трех лет, никаких данных не поступало.

Сердце замерло. Она возвращается к каталогу, просматривая схему помещения капсул по нисходящей и обнаруживает: там есть и другие пустые капсулы.

А ведь в его ухмылке уже не хватает зубов.

— Не спится? — Дерек стоит в дверном проеме, опершись о косяк. Его лицо — сплошная тень.

— Ну где-то должна же быть перезагрузка, — отвечает она, — и перезапись цикла для повторного погружения в анабиоз. Все обыскала.

— Тебе необходимо отдохнуть, — произносит мужчина, — длительное состояние оцепенения, негативно сказывается на работе мозга. Твоя способность четко мыслить, вернется только через несколько дней.

Она кивает, находясь в полуобороте между ним и экраном. Он шагает к ней. Тусклый свет помещения, отражается в его глазах. Они перемещаются от её лица вниз по телу и обратно.

— Можешь меня подсадить? — просит она, — а то у меня ноги подкашиваются.

— Да, могу, — пожимает плечами мужчина.

Развернувшись, он опускается на корточки. Дрожащим пальцем она выключает экран. Затем ныряет в карман своего комбинезона, обхватывает руками его толстую шею и приставляет острие ножа к уголку его челюсти.

Он замирает, потом хохочет, она ощущает, как артерия бьется о лезвие ножа.

— Отведи меня в медблок, — требует она.

— Сомневаюсь, что тебе так хочется попасть туда, — сообщает он.

Женщина пытается держать голос ровным:

— Отведи меня в медицинский отсек, ты… больной ублюдок!

* * *

— Три года, многовато для одиночества, — произносит он, — буквально несколько месяцев спустя, мне начали грезиться видения, беспокоить слуховые галлюцинации. Я стал разговаривать сам с собой.

— Просто открой дверь туда, — продолжает требовать она, по-прежнему сжимая его шею, ноющими от усилий руками.

— Первые полтора года, гидросад ничего не выращивал, — рассказывает он, — а аварийные питательные пайки, закончились уже после первого года.

Дерек прижимает матово-черную клавишу к клавиатуре: подсветка замка становится синей, дверь медотсека открывается, выпуская ледяной пар. Мужчина холодный, даже холодней температуры анабиозного помещения. Она протягивает руку, и он вкладывает в нее ключ. Затем проводит её в медпомещение.

Включается свет, ярко-белые галогенные лампы. Пол покрывают винно-красные брызги. Покрытый инеем автохирург свисает с потолка, словно огромный паук, у которого вместо конечностей — скальпели. На столе, под автохирургом, лежит основная часть женской ноги. Скальпельный паук ожидает, пока калипер[13] ровно отделяет мышцы от костей, затем нарезает мясо аккуратными кубиками.

— Она была уже мертва, — оправдывается Дерек, — её сердце перестало биться окончательно, мне же нужно было чем-то питаться, разве не так?

У нее сводит живот:

— И ты кормил меня этим мясом?

— Ты же сказала, что тебе понравилось.

Он резко отталкивает её; она пытается нанести удар ножом, но рука слаба. Женщина падает, от удара об пол, у нее перехватывает дыхание. Пред глазами все плывет. Когда все проясняется, Дерек стоит над ней, теребя окровавленную рану на ухе и морщась.

— Они бы поняли, — произносит он, — мы все являемся выжившими. Ты хоть в курсе почему мы оказались на борту корабля? Нам же всем пришлось что-то делать для спасения.

— Сколько их всего? — спрашивает она.

Он, как собака встряхивается и вместо ответа идет к автохирургу и активирует его. Тот начинает выхватывать и резать мономолекулярными лезвиями, почти беззвучно пронзая замороженные мышцы.

— Я проверил твою капсулу, — говорит он, — и понял, по какой причине ты проснулась. Я понятия не имел что так произойдет и уж точно не знал, что такое возможно.

Она вспоминает, как он смотрел на её живот в помещении анабиоза. И сейчас она вцепляется в него ногтями, как будто хочет разорвать его, другой рукой нащупывает нож.

— А может это чудо? — произносит он, — это знак. Ты носишь первого свободного ребенка. Он первый из нового поколения. Попробуй на это посмотреть именно с этой стороны.

— Заткнись, — требует она, — просто заткнись.

— Знала бы ты, каково это — так долго пребывать одному, — жалуется он, — поначалу я только на тебя смотрел. Но потом я начал слышать тебя, слушать, как ты разговариваешь со мной. Как общаешься со мной на разные темы. Сообщаешь мне то, что ты желаешь.

Женщина касается острием ножа к своему животу:

— Я разрежу себя на куски. Располосую себя на части и вырву это прямо оттуда.

— Не думаю, что ты так сделаешь, — произносит Дерек, наблюдая за работой автохирурга и почти поддавшись гипнозу, от вида сверкающих скальпелей, — ты выжившая, ко всему привыкнешь.