200 дней до приказа

ни одного. Собственно, не факт, что она что-то слышала.

– Нормальная она, просто стесняется с незнакомыми…

– А вы, значит, не стесняетесь?.

– Так мы ж уже знакомы, – разрулила первая соседка. – Ну так что,

Валерка, подсобишь одинокой даме?

Хотя это и было маловероятно, но на этот раз звонок не звенел.

Эвелина

воспользовалась

ключом.

Картина

ей

открылась

идиллическая. Смальков спал на диване, приглушѐнно работал

телевизор, и только забинтованный палец на левой руке несколько

омрачал общее впечатление.

Щелчок выключаемого телевизора разбудил Смалькова.

– А! Что?. Кто?. Эвелина…

– Ну, как ты тут?.

– Да… нормально вроде, – расслабился лейтенант.

– Отоспался? Отдохнул?

– В принципе да, – поскромничал Смальков.

– Видишь, а ты не хотел ехать, разве в общежитии тебе дали бы

так спокойно поспать? Ну что? Я что, не жила в общежитии? Не знаю,

какой там проходной двор? То один придѐт, то другой… Дай это, дай то,

кстати, а что у тебя с пальцем?

– С пальцем? А-а, ерунда, – легенду Смальков не продумал, –

молотком стукнул.

– Каким ещѐ молотком?! – закончить допрос с пристрастием

Эвелине не удалось – в дверь позвонили. В этот раз на амбразуру пошла

Эвелина… На пороге еѐ ждал целый выводок соседок.

150

– Эвелинка, вот! – Банка, протягиваемая соседкой, очутилась в

руках Эвелины, прежде чем та поняла, что вообще происходит…

– Что это?.

– Редька с мѐдом! От простуды – первое дело!

– Это жениху твоему, лейтенанту! – объяснила одна из соседок…

– Вот такой мужик! Работящий! – поделилась с Эвелиной первая. –

Отзывчивый! Никогда не откажет, красивый, высокий!.

– Токо вот… худой больно, ты бы кормила его получше, что ли, –

добавил голос из толпы.

– А я слышала, что худые – они в постели ого-го! – заметила

соседка номер раз.

– Значит, так! ! Вы почему свой пост покинули?! – Эвелина знала,

как нужно разговаривать с бабками. – Я вот сейчас шла… А там лавочка

возле подъезда пустая! Может, унесли уже! Ну-ка, семечки в руки – и

шагом марш отсюда!

«…И вечный бой, покой нам только снится…» – вероятно,

примерно так сказала бы Эвелина, если бы ей хотелось что-то сказать.

Глава 28

В пустой казарме – хорошая акустика: все команды хорошо

слышны. Лишь на тумбочке – Фахрутдинов да рядом дежурный по роте

Нелипа.

Вошедший в казарму Кудашов был в этой компании явно

лишним…

– Смирно!. Товарищ капитан, во время моего дежурства…

– Где рота? – Кудашов считал, что в роте должно быть несколько

больше двух человек…

– Все в санчасти, – доложил Нелипа…

151

– Нам же на стрельбище…

– Ночью животы у всех скрутило… от чеснока… Вы же сами всех

заставили есть…

– А при чѐм здесь санчасть? – Про то, что чесноком можно

отравиться, Кудашов не слышал, а в качестве профилактики гриппа

такое острое блюдо должно было подойти…

– Медсестра сказала – ожоги, – Нелипа был безжалостен, – ожоги

каких-то там пищеварительных путей…

– И что? У всех ожоги?

– Не у всех – осталось пять человек.

Кудашов был в нокдауне. Секундант, будь такой рядом, просто

обязан был бы выбросить на ринг белое полотенце. Пока всѐ обошлось

платочком, которым капитан вытер лоб…

– Вам нехорошо? – догадался Нелипа.

– Мне? Да, знаешь, чего-то, как-то… знобит, – ухватился за

соломинку Кудашов. – Шматко здесь?

– Так точно!

– Передай ему, что я заболел, со вчерашнего вечера

температура, – врал Кудашов вдохновенно.

Нелипа включил дурака:

– Так вы в санчасть?

– В санчасть? Нет, зачем? Домой – температура у меня высокая, и

кости ломит… Грипп, наверное, не могу же я с гриппом… Так что

передай Шматко, что он за ротного остаѐтся…

На самом деле офицеры могут переживать за солдат. Зубов и

Шматко, только что вышедшие из санчасти, переживали.

– Я и сам чеснок ел, – признался Шматко, – но чтобы вот так вот,

всухомятку – вот Бог ротного послал…

152

– Не Бог, – исправил Зубов, – штаб округа послал… И не послал, а

прислал…

– Лучше бы послал… главное – потравил всех, а сам в кусты…

– Да ладно тебе, – Зубов предпочитал верить в лучшие

человеческие качества даже в безнадѐжных случаях, – может, он, в

самом деле, заболел?

– Ага – привитый и заболел…

– Хватит про Кудашова, – майор достаточно хорошо знал Шматко,

чтобы понимать: о Кудашове лейтенант может говорить бесконечно, –

сейчас о другом думать надо. Сколько у тебя в роте бойцов осталось?

– Четверо – Соколов, Фахрутдинов, Гунько, Щур…

– Щур? Значит, трое. Это не рота. Даже не взвод…

– Вот если бы я был ротным, – Шматко знал, в какие моменты

куѐтся карьерная лестница.

– Будешь, Николаич, будешь ещѐ ротным… Правда, скорее всего, в

другой части…

– Почему это в другой? – в другую часть Шматко не хотел. –

Подожди, Николаич… Ты что, думаешь, из-за каких-то стрельб нас…

– Это не какие-то стрельбы, это очень даже конкретные стрельбы…

– Вспомнил! Вакутагин ещѐ на кухне есть, он же отлично

стреляет…

– Так и что? Один Вакутагин отстреляет за всю роту? – Майор уже

прикидывал, куда переведут его… скорее всего, ротным.