2000 метров над уровнем моря[= Аданешь]

— Давайте купим пару рюкзаков или дорожных сумок, — предложила она. — На всякий случай. Тем более, мне мелочь нужна, чтобы расплатиться с забаньей.

Я удивленно поднял брови.

— С мальчишкой, который машину сторожит, — пояснила Аданешь, увидев мое замешательство.

В управлении пришлось проторчать почти час, пока, наконец, мне вынесли бумажку, испещренную эфиопской вязью, среди которой только в одном месте мое имя было вписано латинскими буквами. Наспех сделанная фотография получилась ужасной, но моя физиономия на ней была узнаваема, а это главное.

Потом мы заскочили в небольшой магазинчик, где Аданешь набрала целую корзину продуктов, а меня попросила взять несколько больших, литровых, бутылок местной минеральной воды «Амбо». Я решил прихватить еще бутылочку вина, так, на всякий случай. Должен признаться, что даже эта небольшая лавчонка приятно поразила меня изобилием продуктов, а в особенности фруктов и овощей. Москва семидесятых хоть и считалась вполне обеспеченным городом, но теперь явно проигрывала в моих глазах даже Эфиопии. Стыдно признаться, но это было именно так. Сперва рынок «маркат», где я был наповал сражен количеством продаваемого и покупаемого, мои югославские джинсы совершенно не смотрелись на фоне подделок а-ля «Ли» или «Левайс». В глазах рябило от сотен тысяч шмоток. Я даже попытался представить реакцию какой-нибудь своей подружки, хотя бы Вероники, попади она сюда.

И, наконец — продуктовая лавка с ее, не поддающимся перечислению, ассортиментом витаминосодержащих вкуснот. Особое чувство я испытал, увидев гигантскую гроздь бананов. Совсем недавно, буквально за месяц до моего отлета из Москвы, я наткнулся по дороге домой на очередь за бананами. Раз в год этот экзотический фрукт завозили к нам в овощную палатку на улице Обручева, и я каждый раз заставлял себя отстаивать полтора, а то и два часа с тем, чтобы побаловать себя бананчиками, к которым с детства питал слабость. На этот раз я проторчал в очереди два с половиной часа и — надо же такому случиться! — последние два зеленых банана достались стоявшей прямо передо мной толстой тетке. Я просто готов был взорваться — потерять уйму времени, и ради чего? Чтобы лицезреть гордый оскал толстухи победно размахивающей последней парой бананов перед носом у озлобленной очереди.

И вот теперь я дорвался. Я схватил дюжину бананов и потащил их к кассе. Аданешь удивленно взглянула на меня, но вежливо промолчала. Уже в машине, когда мы отъехали от магазина, она осторожно спросила, зачем мне столько, и я поведал ей грустную историю о своей неразделенной любви к бананам.

— Сочувствую, — сказала Аданешь, поглядывая на меня, очищавшего к тому времени уже пятый банан. — Я, конечно, хорошо знакома с этим, все-таки пять лет прожила в Москве. Но меня все же волнует один вопрос — вы не лопнете?

Она рассмеялась, а я улыбнулся и пообещал Аданешь, что обязательно остановлюсь вовремя.

— Кстати, вы не сочтете меня слишком любопытным, если я позволю себе поинтересоваться, в каком институте вы учились? — спросил я.

— Ну, почему же? Я окончила Университет имени Патриса Лумумбы, медицинский факультет.

— Не может быть! — воскликнул я.

— В каком смысле?

— Да ведь это совсем недалеко от моего дома! Я живу на улице Обручева. Знаете такую?

— Конечно, знаю.

— А раньше жил на улице Островитянова, это еще ближе. К тому же с этим университетом у меня еще кое-какие воспоминания связаны. Черт побери! Почему же я вас ни разу не встретил?

— Значит, не судьба. А, может, и встречали, просто не обратили внимания.

— Вот уж такого никак произойти не могло.

Тем временем мы уже выехали за пределы города и вскоре уперлись в хвост небольшой колонны автомобилей. Впереди двое автоматчиков проверяли документы, а на обочине притулился армейский джип, оснащенный крупнокалиберным пулеметом.

— Пост, — сказала Аданешь. — Приготовьте документы.

Автоматчики одновременно подошли к нашей машине с двух сторон. Я протянул выданную мне час назад, испещренную непонятными эфиопскими закорючками, бумагу. Главными в ней были моя фотография и печать, сразу ясно, что это — документ. Военный, офицер или солдат — кто их разберет? — взял эту бумажку и долго, придирчиво вчитывался. Аданешь протянула другому военному документ, очень похожий на мой. Я удивился, почему она не предъявила свое удостоверение в зеленой корочке, которое я видел у нее в Управлении, но решил не задавать лишних вопросов.

Наконец «мой» военный вернул мне бумагу, посмотрел на своего напарника и, кивнув, сказал:

— Иши!

Тот отдал Аданешь ее документ, цокнул языком и махнул рукой, мол, проезжайте.

Аданешь рванула машину с места, обдав военных пылью.

— Здесь всегда так строго? — поинтересовался я.

— Вообще-то нет. Но бывает. Видимо, они кого-то ищут.

— И проверяют документы у всех подряд? — удивился я и вспомнил свою недавнюю встречу с милиционером в метро.

— Да, — непринужденно ответила Аданешь.

«Интересно, — подумал я, — оказывается, бывают перегибы и в другую сторону».