2012. Точка возврата

Пожелав спокойной ночи, Карева вернулась к компьютерам. Егор взбил подушку, натянул до носа одеяло: "бункер" и вправду приспособлен для хорошего сна. Как только захлопнулась дверь, и выключились верхние лампы (осталась лишь мягкая подсветка у прикроватной тумбочки, под потолком мигала красная точка на видеокамере, которая фиксировала происходящее в "спальне", плюс для тех, кто страдает клаустрофобией, сюда просачивался через небольшое окошко в стене приглушенный затемненным стеклом свет из внешней комнаты) стало неестественно тихо. Егор непроизвольно потянулся — появилось непреодолимое желание зевнуть. Городской житель о подобном безмолвии только мечтает. Какие двух-трехслойные оконные рамы в квартире не ставь, как не подбирай спальню с видом на тихий двор, как не затыкай уши берушами, такой тишины, которая приятно обволакивала его сейчас, не встретишь в принципе. Даже компьютеры не гудели — Лена намеренно вывела приборы с показаниями деятельности мозга за стены "бункера".

Лукошкин повертелся на кровати, пытаясь удобно устроить голову в смешной "шапочке". Но оказалось, и здесь ученые позаботились о комфорте пациентов — провода не мешали и не царапались, полная свобода положений.

Лукошкин никогда не жаловался на бессонницу, не страдал "синдромом нового места" и, попадая в гостиницу или оставаясь ночевать у друзей, сразу засыпал. Не стал исключением и "бункер".

В сон Егор втянулся легко. Он обнаружил себя в родном подъезде, поднимающимся по лестнице, которая винтом закручивалась вокруг лифтовой шахты. Это в новых московских многоэтажках, пекущихся о пожарной безопасности, лифты и лестница находятся в разных углах. А раньше "дорогу наверх", что ногами, что в кабине, прокладывали в одном стволе. Квартира, в которой Егор жил с детства и которая первоначально принадлежала бабушке-актрисе, находилась в старом кирпичном, сразу послевоенном доме. На третьем этаже. Поэтому Лукошкин редко пользовался лифтом и привык топать до двери пешком. Вот и сейчас он легко взбирался по ступеням. Как делал миллион раз в своей жизни. Но сон тем и отличается от яви, что любит подкинуть что-нибудь необычное.

Нынешний сюжет раскручивался вокруг лифта. На первом этаже Егора встретил старинный экземпляр — решетчатые двери внутри и снаружи, которые складывались гармошкой. Интересно, что подобный агрегат Егор сам не застал, но мама вспоминала, что поначалу в подъезде дежурила специальная работница. Управлялись подъемные механизмы только изнутри. Поэтому лифтерша подвозила жильцов на нужный уровень, а потом возвращалась вместе с кабиной. Спускались обитатели дома, обычно, ногами. Но если возникала необходимость, например, вывезти ребенка на прогулку в коляске, человек выходил на лестничную площадку и кричал, свесившись, вниз. Лифтерша поднималась за пассажирами.

На втором этаже во сне Егора ждал уже виденный в детстве образец: дверь с железной ручкой, с грохотом открывающаяся наружу, потом две створки, ведущие в кабину (с окошками! чтобы считать пробегающие вниз плиты-перекрытия), деревянные панели и огромные белые пластмассовые нашлепки, с указанием номера этажа. Прежде чем тронуться в путь, кабина устрашающе вздрагивала. И, наконец, на третьем этаже героя сна встречал нынешний агрегат: автоматические раздвижные дверцы, антивандальные стены, металлические клавиши-кнопки. Механическая история дома. Кстати, образцы лифтов менялись, подстраиваясь под современность, а шахта оставалась прежней: жесткая металлическая сетка, натянутая с первого до последнего этажа. Егор, преодолевая детский страх, заглядывал сквозь решетку, наблюдал за движением кабины.

Вот и сейчас он приблизился к сетке. Кабина уехала куда-то наверх, значит, пространство до первого этажа свободно и можно увидеть дно. Мальчишкой Лукошкин любил пропихивать сквозь узкие ячейки обертки от конфет или зажженные спички (высший пилотаж!) и следить за их полетом. Но во сне дно оказалось закрытым мутной пеленой. Егор попытался вглядеться и похолодел: в шахте слоились другие его … сны.

Например, вчерашний. Про поезд, который неправдоподобно длинный тянулся вдоль платформы, Лукошкин, помнится, задыхаясь, бежал мимо вагонов, но двери уже заперли, и как он не колотился, не кричал, ни одна не открылась для безнадежно опоздавшего пассажира. Под сном про поезд плавал ночной кошмар о майанцах. Правда, сами индейцы участия в сюжете не принимали, они, как это и случилось в истории, исчезли. Зато Егор никак не мог выбраться в привычный мир, блуждал среди пирамид и храмов, разбивая об острые камни руки в кровь. Еще ниже находился сон про поиски Борисенко: по аллее уходили десятки мужчин в куртках-ветровках. Спины, спины, спины…