2034: Роман о следующей мировой войне

 — Ну и что с того, что так оно и было? — ответил Колчак. — Деэскалация между Пекином и Вашингтоном вряд ли принесет нам пользу. Это тоже не идет на пользу вашей нации. Давайте внесем немного хаоса в этот кризис. Давайте посмотрим, что произойдет потом. Результат будет выгодным для обеих наших стран. Кто знает, тогда мы могли бы… — Прежде чем Колчак смог закончить мысль, прозвучал сигнал столкновения корабля.

По мостику быстро раздавались приказы — новый курс, новая скорость ("Задний право руль, полный вперед лево!"), рефлекторный набор мер по предотвращению столкновения, — пока Колчак и Фаршад осматривали нос корабля. Сначала Фаршад не мог разглядеть препятствие, которое угрожало столкновением. Не было никакого корабля. Никакого айсберга. Ни одного крупного объекта, который гарантировал бы катастрофу. Было только чистое небо. И туман морской воды, который все еще висел в воздухе после взрыва.

Это был туман, который скрывал препятствие.

Акулы, десятки акул, целая стая, подпрыгивают вверх, как яблоки в бочке, их белые брюшки подставлены солнцу. Маневры уклонения продолжались. Фаршад ничего не мог поделать; моряк только номинально, он не мог помочь команде избежать столкновения. "Резкий" бороздил поле из дохлой рыбы, их тела ударялись о тонкий корпус, напоминая Фаршаду о льдинах, которые так часто не давали ему спать по ночам —дон, дон, дон. Затем гораздо более резкий шум смешался с этим глухим стуком, звуком, похожим на пригоршню металлических ложек, брошенных в мусоропровод; туши акул проходили через двойные пропеллеры "Резкого".

Фаршад последовал за Колчаком на крыло мостика. Они повернулись к корме корабля, чтобы оценить ущерб. Туман от морской воды все еще висел в воздухе. Солнечный свет проходил сквозь него, отбрасывая яркие радуги — синие, желтые, оранжевые, красные.

Так много красного.

Фаршад понял, что красный цвет был не только в воздухе, но и в воде. Слегка поврежденный "Резкий" лег на новый курс, оставляя за собой широкую полосу крови.

21:02 26 июня 2034 года (GMT+8)

300 морских миль от побережья Чжаньцзяна

Интернет был доступен по всему восточному побережью. Восемьдесят процентов связи на Среднем Западе было отключено. Связь на Западном побережье сократилась на 50 процентов.

Общенациональное отключение электроэнергии.

Аэропорты закрылись.

Рынки запаниковали.

Хант слушала новости, поступающие через Всемирную службу Би-би-си, по портативному радио, которое дал ей Квинт. Она сразу поняла, что это значит. Она спустилась на четыре уровня вниз, в радиорубку, где Квинт тоже слушал новости и ждал ее.

 — Что-нибудь уже есть? — спросила она.

 — Ничего, — сказал он.

Хупера там не было, он спал в кают-компании, и Хант была рада, что там были только она и старик. Она знала сообщение, которого ждала, и чувствовала, что хочет, чтобы вокруг было как можно меньше людей, когда оно придет. Мысль о том, чтобы получить ее задание перед кем-то из более молодого поколения, таким как Хупер, казалась особенно трудной. Возможно, это было потому, что ему пришлось бы жить с последствиями дольше, чем любому из них. Таков был ход мыслей Хант, когда она сидела в тесной радиорубке с Квинтом, они вдвоем слушали помехи в радиоприемнике и ждали.

И тут пришло сообщение.

10:47 26 июня 2034 года (GMT-4)

Вашингтон, округ Колумбия.

Чоудхури не было в комнате, когда они принимали решение. Чтобы смягчить свою вину за то, что последовало за этим, он всегда цеплялся за этот факт. В последующие годы у него будет достаточно возможностей представить себе дискуссию за столом заседаний Ситуационной комнаты при тусклом освещении, работающем от генератора. Он представлял себе позиции, занятые Трентом Уайзкарвером, различными начальниками служб и секретарями кабинета, сводил воедино аргументы за или против того, что они собирались сделать — что они все обязались сделать, когда президент обозначила свою "красную черту" и бросила вызов своим коллегам в Пекине, чтобы они переступили это.

Что, по-видимому, и сделал теперь Пекин, хотя и не так, как кто-либо ожидал. Перерезание подводных кабелей и последовавшее за этим погружение во тьму стало очевидным фактом, который при обсуждении за столом переговоров доказал, что Пекин пересек красную черту. Вопрос был ответом. И даже это было решено в удивительно короткие сроки. Чоудхури представил себе эту сцену — обсуждение интересов США Уискарвером, за которым следует ряд вариантов (или их отсутствие), представленных Объединенным комитетом начальников штабов, а затем формальные ядерные разрешения, выданные самим президентом. Чоудхури не нужно было воображать ничего большего, потому что он видел директоров, когда они выходили в Западное крыло, на их суровых лицах не было понимания принятого ими решения, хотя они сами еще не понимали, какое разрушение они вызовут. Как они могли?