2039

– Бастующие, – повторил он, избегая пользоваться термином, что хотя и вошел стремительно в речь, но не зарегистрирован в качестве единиц языка. – Затруднен подвоз материала. Пропускают только работающих, но те и на местах сидят без работы.

– Правительство?

– Бессильно, – ответил он. – Там демократия, дорогой наш и загадочнейший Чайдль Гарольд. Уговоры, уговоры…

Я поморщился; так меня могут называть только близкие друзья, и Уткин это знает, потому подпустил в голос ироничную нотку, дескать, типа шутки, что как бы шутка, это не он так называет, а пародирует мое окружение.

– Что с Фондом Гейтса?

Он скривился, словно вместо яблочного сока хватил глоток уксуса.

– Ту пару добавочных миллиардов, – сказал он со злостью, – что обещали на массовый запуск чипа «Фемто-два» перекинули умникам, что занимаются воскрешением бронтозавра!.. Мало им мамонтов, что теперь бродят целым стадом на Аляске, так еще и бронтозавров подавай!.. А народ ликует, аплодирует!.. Бронтозавры – круто!.. Бронтозавры – это понятно и зримо!

– Ладно, – сказал я, – Гейтс не виноват. Его фондом управляют политики, что прислушиваются к чаяниям и желаниям простейших. Это у них именуется демократией, если ты еще не знал.

Он сказал с той же злостью:

– Но в этот бесполезнейший проект уже всобачено два триллиона долларов! Ну кому нужны эти возрожденные динозавры?

Наш разговор можно прослушивать во всех помещениях, сотрудники владеют многозадачностью, я видел на одном из экранов, как Артем Глебов, не отрывая взгляда от экрана с бегущими столбцами значков, проговорил с непонятным злорадством:

– Требуется еще не меньше трех! Вчера сообщили.

– Народу это интересно, – сообщил со злой иронией Барышников со своего места. – А еще народ краундкрафнул восемьсот миллиардов на строительство нового стадиона с пятью крытыми катками для будущих чемпионатов по хоккею.

Уткин вздохнул.

– Нам бы эти деньги. Бессмертие человечеству дали бы на пять-шесть лет раньше. Это сколько бы жизней спасло… Нет, все еще не понимают, как ни долби.

Точно так же, не отрываясь от экрана и передвигая на нем объекты, отозвался Николай Южалин, самый спокойный из создателей программ, обычно не вступающий в дискуссии, когда дело не касается нейросорфных сетей:

– Бронтозавра воссоздать для них почти так же важно, как выигранный матч в хоккее!.. Представляете, хоккейные чемпионаты расписаны на десять лет вперед!.. Это в то время, когда даже мы не знаем, каким будет мир через пять лет, а через десять так и вовсе.

Уткин поморщился.

– Простой народ любого врача доктором называет! Что еще надо, чтобы судить о его уровне?

Из дальнего конца зала крикнул Барышников:

– Все-все, хватит ныть!.. Все за работу. Руслан, ты сейчас отвечаешь за квантовик?

– Пока Тютюнников разрабатывает программу под новый аккумулятор, – ответил Хусаинов, – я за него. Но там все под контролем шефа.

Я кивнул, хотя квантовому компьютеру все еще приходится всякий раз писать программу для каждого задания, но когда препятствие нельзя преодолеть, находятся обходные пути. Теперь достаточно дать команду специализированному искусственному интеллекту второго поколения, что работает на «Фемто-2», как тот сам моментально пишет любую нужную программу для решения посильной задачи.

– Подключи еще и Карпова, – велел я, – вдвоем быстрее, а нам каждая минута как глоток воздуха.

– Отчеты вверх?

– Пока не до них, – произнес я значительно. – Думаю, ты понял.

Уткин победно улыбнулся, он всегда мечтал стать тайным биохакером, да только времени всегда в обрез, но затем все ускорилось, и драйвер не только прогресса, но вообще экономики как-то незаметно перешел к биохакерам. Нелегальным, конечно, которые довольно быстро вышли из тени, молчаливо одобряемые научным обществом, раз уж не ждут десятилетия, когда пройдут испытание на кольчатых червяках, потом на мышках, затем на приматах.

Понятно, что после приматов должны начаться осторожные исследования на отдельных больных в клинике, затем на малых группах, а потом уже и на двух-трех группах с разным возрастом и анамнезом и в конце концов на больших группах, чтобы с их помощью оценить и побочные эффекты.

Только биохакеры успевают идти в ногу с ускорившимся темпом жизни, а весь научный мир, на словах осуждая, втайне одобряет, как простой народ, что всегда симпатизирует нечистой силе.

Биохакеры – общее понятие, в него входят и просто гики, и энтузиасты вроде Билла Гейтса, что сбегал с уроков, чтобы тайком в гараже собирать свой первый компьютер, и те серьезные ученые, открытия которых регулирующие органы притормаживают, пока не будут проведены все многолетние исследования и наблюдения за побочными действиями.

И вот те, которые серьезные, но нетерпеливые, незаметно даже для себя переходят черту, отделяющую строго подконтрольную науку от неконтролируемой властями и надзирающими органами. В интересах дела, разумеется…