2039

– В кабинетах только теоретическая подготовка, а она им нужна?.. А для практики стрельбище надобно. Или хотя бы тир.

– Есть, – ответил я кратко.

– Чей? Мотострелкового клуба? Так они на другом конце города.

– Есть подвал, – напомнил я.

Он поморщился.

– Забит рухлядью!.. Ты же Плюшкин, всякую хрень тащил, вместо того чтобы выбрасывать.

– Подвал длиннее, – ответил я значительным голосом, – чем как бы чудится. А рухлядь на то и рухлядь. Она тоже нужна для чего-то важного. Сейчас вот ввиду чрезвычайного положения пришла очередь рухляди.

Он хмыкнул, не спуская с меня недружелюбного взгляда.

– Прямо так чрезвычайного?

– Ввиду приближения к сингулярности, – пояснил я. – Там ничего из нынешнего не понадобится. Даже наши тела. Тоже рухлядь, можно сказать. Хотя, конечно, жалко годы кача… Или у тебя синтол?

– Дурак, – сказал он с отвращением. – Даже не отличаешь настоящие бицепсы от дутых? Как ты вообще можешь глобальные кризисы предсказывать, если у тебя бицепсы, как у виноградной улитки?

– Монету подбрасываю, – сказал я шепотом. – Только никому не рассказывай мой секрет!..

Он скривился.

– Ладно.

– Договорились?

Он буркнул:

– Завтра привезу весь арсенал. Но сперва освободи подвал, раз уж исполняешь, пусть на недельку, роль директора. Там забито так, что на лестнице дальше первой ступеньки ногу поставить некуда!

На следующий день он громогласно объявил, что пришел день военно-патриотической подготовки. При этом вид у него был таков, что он и есть единственный и законный руководитель как всего научно-исследовательского центра, так и всего мира.

Придется, как он сказал командным голосом, спуститься в подвал, вытащить оттуда всю рухлядь, а на освободившемся месте оборудуем небольшой тир. Так, совсем маленький, для близоруких интеллигентов.

На меня поглядывали с недоумением и надеждой – отмени эту глупость, но я вздыхал и разводил руками. Дескать, Камнеломов все-таки завотделом, у него прав вообще-то больше, чем у меня, пусть хоть в чем-то попользуется.

Дверь в подвал отворилась с надсадным скрипом, будто последний раз открывали во времена инквизиции Ивана Грозного.

В лицо пахнуло затхлым воздухом, Камнеломов злорадно заржал, ногу в самом деле можно поставить только на первую ступеньку, а ниже хлам на хламе, плюшкинство дальше некуда, хотя, конечно, оно вообще-то в каждом из нас.

– Первое правило, – велел я, – ничего не рассматривать!.. Просто выносить во двор и бросать в общую кучу. Поняли? Ни-че-го не рассматривать, а то начнется.

Карпов сказал весело:

– Это точно. Как только начнешь всматриваться, сразу же видишь, что еще может пригодиться.

– Со сломанными креслами понятно, – сказал Южалин, – а как насчет аппаратуры?.. Если разобрать на части, кое-что можно…

– Дома для полива огорода? – уточнил я. – Нет уж, все во двор в кучу!

– Устроим аутодафе?

– Да, – согласился я. – Как прощание с прежней жизнью.

Вытаскивали с азартом, торопились, жалко тратить время на такую ерунду, каждая минута дорога, но если я и Камнеломов действуем вместе, то спорить нет смысла. Просто нужно сделать все поскорее и вернуться к работе.

Уткин первым начал удивляться, что подвал оказался длиннее, чем он помнил, но когда дошли до стены, разогнулся и вытер ладонью мокрый от пота лоб.

– Наконец-то… В самом деле можно нарисовать не стене мишень и попробовать насчет стрельбы. В детстве мечталось… таким дураком был, как вот сейчас тут особо вумные, что строем ходють…

Он посмотрел в сторону Камнеломова, заулыбался злорадно. Подошел Лавров, отряхивая ладони.

– Кажется, – сказал он с сомнением, – выволокли почти все… А вот ту кучу завтра, уже руки отваливаются. Когда только вы и насобирали столько рухляди? Думал, только я такой запасливый, пещерными комплексами маюсь…

Южалин предложил:

– Вызываю уборщиков мусора?

– Здесь на три самосвала, – сказал Ксрпов. – Думаю, лучше сжечь. Мебель и кресла точно сгорят, оплатим один самосвал вместо трех, по закону Мура. К тому же огонь… это красиво!

– И будем похожи на яростных и непокорных, – добавил Влатис, – презревших грошовый уют!.. Может, и неолуды обойдут стороной, когда увидят, что свое научное оборудование сами сожгли, как Гоголь рукописи.

– Можем и человека сжечь, – сказал Уткин. – Диану, к примеру. Она точно ведьма! Простые женщины не бывают такими ослепительно красивыми.

Диана высокомерно улыбнулась, подкат слишком очевиден, а Карпов сказал с сочувствием:

– Психологини все ведьмы.

– Ведьм всех сожгли, – напомнила Диана. – Теперь их нет! Только психологи.

Полдня потеряно, подумал я кисло, вот такая у нас жизнь, все что-то отвлекает от ясной и четко поставленной цели. Нет в нас искусственного интеллекта, а только животные инстинкты, чуточку заточенные в неокортексе, а в остальных местах во всей животной красе, как видно по разгулу народной стадной воли.

Шенгальц притащил канистру с бензином, и как только закончили громоздить кучу, с торжеством облил и поджег, объяснив высокопарно, что это жертва языческим богам и уступка неолудам, что тоже темные язычники.