2039

– К счастью, – заметил Тютюнников, – лучшая защита от них – светский ислам. Даже я подумывал сказать: «Ашхаду алля иляха илля Ллах, уа ашхаду анна Мухаммадар расуллу Ллахи».

– Не смог шахаду выговорить?

– Если бы не трансгуманизм, – заверил Тютюнников серьезно, – стал бы мусульманином. Но сингулярность уже вот-вот. Как только перешагнем Великий Порог, старого мира уже не будет. Все религии, от шаманизма до ислама, останутся в далеком и смешном прошлом.

– Уважаемом!

– А это как решим. Кто-то вообще намерен стереть у себя все эмоции, чтобы наперед избавиться от страданий. А вы, шеф?

Я покачал головой.

– Ничего не сотру. Страдания очищают душу.

– А что такое, – спросил он с коварством в голосе, – душа?

– В человеке нет ничего, – сообщил я, – кроме души. Сейчас проработаем некоторые защитные меры… Увы, остановить эту лавину не сможем, но чуточку отсрочить свою гибель…

Карпов сказал с тяжелым сарказмом:

– Вы оптимист, шеф!

Глава 11

На третий день, как Скулатский лег на обследование, небольшие организованные группы неолудов начали выходить на улицы с плакатами и транспарантами. Лозунги, как я отметил с ревнивой злостью, у всех прекрасные, сам подпишусь под каждым, вот только толкование у нас разное…

К этим группкам тут же начинают присоединяться энтузиасты, в основном молодежь. Этим только бы ломать, бить и крушить припаркованные у обочин автомобили, жечь автомобильные покрышки и безнаказанно швырять камни в полицию, доказывая свой гуманизм и верность демократическим принципам.

Многие не расходятся даже ночью, хотя активность заметно падает, современные бесстрашные борцы с режимом любят сладко поспать и хорошо поесть. Прав всегда требуют побольше, побольше, а обязанностей чтоб никаких, иначе за что боролись и погибали декабристы?

Однако день за днем эти группки обрастают новыми сторонниками, на улицах уже откровенно мешают движению городского транспорта, все больше наглеют, переходя от прекраснодушных лозунгов, как обычно и бывает, к примитивнейшему хулиганству, которому их покровители находят объяснения и даже оправдания.

Полицейские вертолеты спустились с высот и снуют между зданий, едва не задевая провода. То и дело слышатся через мощные мегафоны беззубые призывы разойтись и не затруднять работу общественного и личного транспорта населения.

До угроз открыть огонь осталось еще два-три дня, как определил я, а через неделю усиленная Росгвардией полиция в самом деле начнет открывать огонь. Сперва резиновыми, шоковыми и ослепляющими, а потом и нервно-паралитическими, что в самом деле могут сделать инвалидами, хоть и в редчайших случаях.

Наши сотрудники в большинстве теперь ночуют прямо на рабочих местах. Аня уже заказала доставку надувных матрасов, однако большинство и ночью продолжают работу, урывая для сна пару часов.

В лаборатории Сокола, глядя на нас, тоже остаются на ночевку, работа пошла хоть и в нервном темпе, но чуть быстрее.

Сюзанна проговорила медленно:

– Сагиб, к вам направляется незнакомая женщина… Насколько удалось проследить, по рекомендации Скурлатского…

– С чего бы, – пробормотал я, – все бегут и не приходят…

– Она уже на лестнице, – сказала Сюзанна.

Я выключил экран, подумал, с неохотой и некоторой тревогой поднялся из-за стола. Не люблю неожиданностей, это, наверное, профессиональное. Кому нужен уют и покой, идет в историки.

Когда я открыл дверь и ступил в коридор, там уж остановилась в ожидании рослая крепкая женщина с отточенной фитнесом и усиленной пауэрлифтингом фигурой. Каждая жилка выступает красиво и рельефно, тонкой ткани платья не спрятать, да никто и не старается прятать такое совершенство, достигнутое немалыми усилиями.

Она произнесла первой:

– Гарольд Анатольевич?.. Я Маргарита, можно просто Марго, к вам по рекомендации академика Скурлатского. Кандидат наук по нейроморфным связям, несколько работ опубликованы в «Научном вестнике»…

Я поинтересовался, одновременно просматривая в облаке ее работы:

– А кроме теории…

– Семь лет, – ответила она, – в лаборатории Кичинского, затем в команде Гнатюка…

Я прервал:

– Гнатюка знаю. Значит, вы готовы включиться в работу над кодом?

– Хоть сейчас, – ответила она четко.

– У нас сложная работа, – предупредил я, – и тяжелые условия.

– Знаю, – ответила она так же ровно. – Макар Афанасьевич предупредил.

– Тогда приступайте, – сказал я. – Уверен, Макар Афанасьевич хренового работника не предложит.

Она сдержанно улыбнулась.

– Ни за что на свете не подведу его доверие!.. Да и ваше, кстати.

Я сказал громко:

– Все слышали? От нас ушли двое, но Маргарита стоит их обоих, посмотрите на ее бицепсы!.. Лавр, покажи новому сотруднику где ему можно пристроиться… Нет, ты женат, пусть лучше Шенгальц проводит…

– Игоря она поборет, – донесся голос Иванченко, – лучше я, это у меня бицепс, а у вас у всех недоразумение какое-то…

Я молча вернулся в свой кабинет. Не знаю, зачем это Скурлатскому, но, возможно, эта Маргарита в самом деле талантливейший админ нейроморфных вычислений, а нашу команду, как он понимает, еще как не мешает укрепить и поддержать.