2050. С(ов)мещённая реальность

Непростое испытание.
Ладонь тянется к влажному лбу и натыкается на очки.С досадой встряхиваю головой, пытаюсь собраться с мыслями и делаю решительный шаг в намеченном направлении.
Крайне неприятно, что на пути к столику в углу нельзя миновать ячейку индивидов с младенцами!

Одна из родительниц, самая оживлённая, что-то быстро тараторит, жестикулируя чашкой кофе. Другой рукой она прижимает к себе спелёнутый свёрток, в недрах которого колышется и подрагивает соска с атласным бантом.

Прохожу очень близко, стараясь не задеть говорящую, но моё перемещение выдают остальные четыре пары глаз за четырьмя визорами очков.

Говорящая делает резкое движение, чтобы обернуться, и... горячий напиток плещет прямо в лицо младенцу!
Раздаётся надрывный, захлёбывающийся крик!

Оторопь длится мгновение.
В следующую долю секунды я бросаюсь к роботу-официанту, хватаю какие-то салфетки и слышу за спиной...
Взрыв оглушительного, безудержного хохота!
То, что я вижу, обернувшись, повергает меня на некоторое время в глубокий шок.

Женщины, покатываясь со смеху, одна за другой выплёскивают горячую жидкость из чашек на своих детей.

Маленькие детские личики тут же краснеют, искажаются отчаянными гримасами. Маленькие рты беспомощно ловят воздух, а затем кривятся и издают истошные вопли.
Щуплые тельца судорожно извиваются, дрожащие ручонки тянутся к матерям.
А женщины переворачивают младенцев вверх ногами, трясут, шлёпают их по щекам, чтобы выяснить, чей ребёнок кричит громче.
И бьются в истерике от смеха...

Я уже понял, что малыши – всего лишь синтетические биороботы, призванные удовлетворить материнские инстинкты индивидов с фаллопиевыми трубами. Дабы те не скучали без детей настоящих и не надумали бы их родить.
Но, за секунду до прозрения, я почувствовал, как где-то в глубине моей черепной коробки переключился некий тумблер. Отщёлкнул и не вернулся на место.
Я вспомнил, зачем пришёл сюда.
Всё вспомнил.
Всё, кроме одного.
Когда же я окончательно стал освобождённым от «оков условностей, ложного стыда и архаичной нравственности»счастливым индивидом?

А что, если я действительно болен?
Случился сбой программы биографенового идентификатора. Или, к примеру, произошло частичное уплотнение коры головного мозга, вызванное неравномерным распределением нейронаноботов в капиллярах.
Такое вполне могло бы быть...
Отсюда все эти непрошенные мысли, странные словечки и тому подобная чепуха.

А если, наоборот, именно теперь, вопреки вшитому биочипу, ежедневным урокам восприятия, медицинскому обслуживанию, инсектобелку, сомабису и прочим атрибутам гарантированного благополучия, я стал выздоравливать?
Если сам собой отключился механизм, блокировавший некое магнитное поле? Поле начало действовать, притягивая друг к другу, как металлические стружки, обломки моего уже давным-давно разрушенного сознания.
И вот эти обломки медленно, но необратимо начинают складываться в некую конструкцию...

Женщины всё ещё хохочут и тыкают пальцами друг в друга.
Удивительно, что, несмотря на адский шум, остальные посетители продолжают спокойно поглощать ксеноботов, белковые суррогаты и вести себя так, будто вообще ничего не происходит.
Мне остаётся только позавидовать их стойкому иммунитету ко всему, «что может побеспокоить и огорчить»!

Широкая спина в спортивной майке тоже абсолютно безразлична к происходящему в зале. От круглого выреза до затылка по крепкой коричневой шее набита поговорка на суахили «wakati jua'aa, joto juu».
Пока светит солнце – грейся.
Всё просто. Никаких рефлексий. Это её любимая поговорка...

На мощном бицепсе лежит копна разноцветных дред. В мочке уха над другим плечом покачивается большой тоннель с ладонь в диаметре.
Всё это так на неё не похоже.
Пытаюсь убедить себя, что поговорка – всего лишь совпадение. Но всплывший на моём виртуальном экране идентификатор свидетельствует об обратном.

Я уже так близко, что хорошо слышу голос. Низкий, хриплый. Слова пересыпаны жаргоном и бранью.Ни одной ноты знакомого мне мелодичного грудного тембра.
Разговаривает с кем-то третьим, очевидно, сидящим за этим столом в невидимом мне Мире.

Компаньонка, обращённая ко мне лицом, тоже находится где-то далеко отсюда. Ядовито-зелёные губы посылают воздушный поцелуй в пространство, прямо сквозь меня. Крупная рука, неуклюже имитирующая женственность, делает похотливый жест и рисует в воздухе сердечко.
Это существо в струящемся, вызывающе красном и сильно открытом платье либо не замечает меня, либо делает вид, что не замечает.

Может, всё-таки не они?
Как бы мне хотелось ошибиться!

Алала...

Вздрогнул. Не повернулся, но вздрогнул.
Она.
Вдруг стало как-то невыносимо тяжело.

Привет, дорогая!
Позволишь? Прости, опоздал.
Да, как обычно. Ты права.

Звать тебя не Алалой, а Алалом?
Но, дорогая, не отнимай у меня хотя бы своё имя. Тебе ведь оно уже не принадлежит!
Ладно-ладно, прости. Я не собираюсь ссориться. Наоборот.
Ах, это и есть твоя компаньонка?
Привет, зеленогубая!