2070 (СИ)

Мне было тревожно, и я никак не мог заставить себя лечь в кровать. Я бесшумно ходил по комнате, то заламывая руки, то закрывая лицо. Узза давно заснула, не обратив или не захотев обращать внимания на моё состояние.

Холодный пол жёг ступни, но я не пытался избавиться от дискомфорта. Каждый раз, проходя мимо окна, я смотрел на столб с обгоревшим трупом, который никто не удосужился убрать. Вероятно, Узза желала, чтобы на утро его все увидели. Я смотрел на то, что осталось от Сталии, и ощущал необъяснимую горечь. Всё было неправильно! Не могло быть всё настолько банально и глупо. Я зажимал рот ладонями, подавляя неясные стоны, и вновь ходил по комнате, словно запертый в клетке хищник.

Около часа ночи я не выдержал. Обувшись, я тихо вышел из комнаты. Узза даже не шелохнулась, и я понадеялся, что она не проснётся до моего возвращению. Пройдя мимо лифта, я подошёл к неприметной двери и вышел на небольшой балкончик, от которого вниз уходила лестница. Я быстро спустился по ней и, оказавшись в полуметре от земли, мягко спрыгнул.

Бежать было легко. Следя за дыханием, я невольно отвлёкся от мыслей, что терзали меня последние несколько часов. Возле городских ворот я притормозил, и, внимательно осмотревшись и убедившись, что вокруг ни души, перелез через них.

Знакомыми улицами я добрался до площади. Ни души. Странная тоска охватила меня при виде тёмных зданий. Такое чувство у меня часто возникало в детстве, когда поздним вечером приходилось возвращаться с родителями из гостей или затянувшейся прогулки по городу. Любители долгих прогулок, они всегда шли домой пешком, выбирая порой тихие дворы и узкие улочки. В то время, как они ощущали безмятежность и спокойствие, я дрожал от страха и вздрагивал от малейшего шороха. В те минуты я думал лишь о том, как живым дойти до дома, запереть дверь в комнату и спрятаться под тёплым одеялом.

Я встряхнул головой. Мне уже давно не десять, и то, зачем я сюда пришёл, не терпит отлагательств. Глубоко вдохнув, я зашёл в один из храмов. В тусклом свете десятков свечей я разглядел очертания скамеек и каменного стола у дальней стены. В сумраке картины на стенах казались кровавыми разводами, будто я был не в священном месте, а в пещере, где когда-то прошла кровопролитная битва.

Я медленно подошёл к столу и провёл ладонью по шершавому камню. Пару месяцев назад я был свидетелем жертвоприношения: идморцы приносили на металлических блюдах овощи, фрукты, зарезанных домашних животных, ткани и деревянные чётки. Всё это складывалось на стол под раскатистые молитвы, читаемые целителями, а после сжигалось. Считалось, чем темнее пламя, тем благосклоннее будет Боги до следующего жертвоприношения.

— Я ждал тебя.

Резко обернувшись, я увидел Бала-Атана. Вместо привычной для целителей тоги на нём была надета свободная рубаха и штаны из тёмной кожи. Костюм, что надевали целители во время жертвоприношений…

— Правда, не думал, что тебе хватит смелости явиться сюда одному, — Бала- Атан ухмыльнулся.

Я отступил назад и ощутил, как в спину впивается угол стола. «Идиот! — выругался я. — Надо было оружие взять!»

— Где твоя подружка? — подойдя ко мне, спросил Бала-Атан.

— Она рядом, — медленно проговорил я. — И она сразу почувствует, если со мной что-то случится.

— Врёшь! — с наслаждением протянул целитель. — Она не с тобой, по глазам вижу. Глупый пришелец, — он покачал головой, — ты явно не понимаешь, с кем связался.

Резким, едва уловимым движением, он со всей силы ударил меня в живот. Я согнулся от боли, и в тот же момент он бросил мне в лицо горсть какого-то порошка.

— Будет весело, — услышал я откуда-то сверху его голос. Веки стали тяжёлыми, тело, словно тряпичная кукла, свалилось на каменный пол, и я потерял сознание.

Очнувшись, я обнаружил, что лежу на жертвенном столе. Я не был привязан, но верёвки и не были нужны: тело не слушалось, и я не мог даже повернуть голову, чтобы оценить обстановку.

— Ты быстро пришёл в себя, — голос Бала-Атана звучал спокойно. — Похоже, я плохо рассчитал дозу. Но ничего, — он склонился надо мной и улыбнулся, — нам с тобой хватит и этого времени. Расслабься. Ты уже ничего не сможешь изменить, так зачем переживать?

Он отошёл. Я услышал тихое напевание и звон склянок. Попытался пошевелить губами, но даже этого я не мог сделать. Мне оставалось лишь смотреть в тёмный потолок и отчаянно моргать в надежде, что я сейчас проснусь в… Где? В каюте рядом с Уззой? В спальне в своей квартире? В детской? Где я хотел проснуться? Я не мог найти ответа. Что угодно, лишь бы не смерть на жертвенном столе в храме идморцев.

— Что это? — раздался удивлённый голос. Бала-Атан провёл кончиком пальцев по моей щеке. Этого я не почувствовал — увидел, скосив глаза. — О Боги… Ты плачешь! — неподдельная радость зазвучала в голосе идморца. — Глупец. Слёзы не помогут тебе. Но я рад, что стал их причиной.

Раздался тихий стук, и я мог лишь предположить, что Бала-Атан поставил на стол рядом с мной.