21.12

Вот это Чель без труда могла себе представить. Если бы не прихоть судьбы, она сама была бы сейчас подобием такой же Яноты и сидела бы с новорожденным младенцем на пороге крытой пальмовыми листьями хижины, дожидаясь возвращения своего мужчины, чей пустой гамак свисал с крыши. Где-то в Гватемале Янота, наверное, раскатывала сейчас кукурузные лепешки, чтобы поставить их запекаться на очаге, вслух обещая ничего не понимающей дочери, что папочка скоро должен к ним вернуться.

Казалось, что Волси по временам теряет сознание. Но Чель была полна решимости использовать свой шанс до конца.

— Ты ведь знаешь о древней книге, брат?

Ответ стал для нее очевиден, хотя он не вымолвил ни слова.

— Я видела вуй, брат, — продолжала Чель. — Расскажи мне все, что тебе о нем известно.

Волси впился глазами в лицо Чель, его взгляд вдруг мгновенно прояснился.

— Я только сделал то, что любой мужчина сделал бы, чтобы прокормить семью.

— Что ты сделал для своей семьи? — спросила Чель. — Продал рукопись?

— Это были всего лишь обрывки, — прошептал он. — Они просто валялись на полу в храме, иссыхая уже много тысяч солнц.

Правота Чель подтверждалась. Перед ней на больничной койке лежал мародер. Что ж, напряженная ситуация в Гватемале не оставила для многих аборигенов вроде Волси, умевших только обрабатывать землю, иного выбора. Но странно, что простой крестьянин, найдя среди руин фрагменты книги, знал, что в Соединенных Штатах за нее можно выручить большие деньги. И еще больше поражало, что он сумел доставить ее сюда лично.

— Скажи мне, брат, ты сам привез вуй в США, чтобы продать?

— Йяа, — сказал Волси. «Да».

Чель бросила взгляд через плечо и убедилась, что их все еще никто не слышит, прежде чем спросить:

— Кому же ты продал книгу? Эктору Гутьерресу?

Волси молчал.

Чель попыталась задать вопрос по-другому. Указав себе на висок, она спросила:

— Ты продал книгу мужчине с красным пятном вот здесь? Прямо над бородой?

На этот раз он закивал головой.

— Ты встречался с ним здесь или в Эль Петене?

Волси пальцем ткнул в пол, символизировавший для него чужую землю, в которой он теперь, несомненно, найдет свою могилу. Волси разорил гробницу при древнем храме, присвоил найденную книгу, сумел добраться сюда и каким-то образом связался с Гутьерресом. Всего неделю спустя рукопись оказалась в лаборатории Чель при музее Гетти.

— Где расположен этот храм, брат? — спросила она. — Ты сможешь принести очень много пользы нашему народу, если скажешь мне, как его найти.

Но вместо ответа Волси выгнулся всем телом в сторону тумбочки, пытаясь дотянуться руками до графина с водой. Телефон и будильник с грохотом упали на пол. Потом он изловчился снять с графина крышку и влил в себя всю жидкость без остатка. Чель в испуге попятилась, опрокинув стул.

Когда Волси опустошил сосуд, она краем одеяла вытерла ему лицо, прекрасно понимая, как мало оставалось у нее времени, чтобы получить столь необходимую информацию. Теперь он вроде бы полностью успокоился, и Чель немедленно снова насела на него с вопросами.

— Скажи мне хотя бы, где живет Янота. Из какой вы с ней деревни? Тогда мы сможем послать туда кого-нибудь с весточкой от тебя и сообщить им, что ты здесь.

Храм не мог располагаться далеко от его дома.

Волси пришел в замешательство.

— А кого же ты сможешь туда послать?

— У нас в «Фратернидад майя» есть люди со всех концов Гватемалы. Кто-то из них наверняка знает, где искать твою деревню. Это точно.

— «Фратернидад»?

— Да. Это наша церковь, — объяснила Чель. — Место, где живущие в Лос-Анджелесе майя собираются для молитвы.

Взгляд Волси мгновенно сделался отчужденным.

— Это по-испански. Значит, вы молитесь вместе с ладиносами?

— Нет, конечно, — сказала Чель. — «Фратернидад» — самое безопасное здесь место, где могут следовать обычаям предков аборигены.

— Ладиносам я ничего не скажу!

Чель поняла, какую совершила ошибку. «Фратернидад» означало «Братство» по-испански. Для тех, кто давно жил в Калифорнии, говорить на смеси испанского, английского и языка майя стало привычным. Но в тех краях, откуда прибыл Волси, у людей были бы все основания не доверять общине с таким названием.

— «Фратернидад» ни о чем не узнает, — упорствовал Волси. — Я ни за что не приведу ладиносов к Яноте и Саме… Ты — аявораль!

Это невозможно перевести на английский одним словом. Волси имел в виду, что Чель — уроженка этой чужой для него земли. Но он вкладывал в это и оскорбительный смысл. Пусть Чель родилась в такой же гватемальской деревне, как его собственная, пусть она посвятила жизнь изучению истории их предков, для Волси она навсегда останется своего рода чужестранкой.

— Доктор Ману? — окликнули ее из-за спины.

Она обернулась и увидела в проеме двери фигуру мужчины в белом халате.

— Здравствуйте. Я — доктор Габриель Стэнтон.