21 интервью

Мой уход – посильная форма моего протеста существующему в СССР режиму. Звучит, наверно, банально, но социально это так и есть. Психологически тоже. Несмотря на то что с материальной стороны я был достаточно обеспечен в Союзе, отсутствие истинной свободы, свободы духа, острое ощущение рабского и раболепствующего окружения довели меня до предела, и мой «исход» стал выходом из этого тупика.

Минчин: Какое последнее произведение вы исполнили с советским оркестром? Какое первое с западным и с каким?

Шостакович: Последнее произведение, исполненное с руководимым мною оркестром, – симфония «Манфред» Чайковского в день нашего последнего совместного концерта в ФРГ. (Это произошло 12 апреля 1981 года в городке Фюрт, недалеко от Нюрнберга. Автобусы для оркестра после концерта подали к выходу, прямо впритык, а оттуда нас уже везли на аэродром к самолету – и ничего не получилось бы. Я с Митей – моим сыном – вышел через запасную дверь и в полиции сразу же попросил политического убежища.)

На Западе была «Праздничная увертюра» Д. Шостаковича с Национальным симфоническим оркестром США, исполненная у подножия Капитолийского холма. Концерт состоялся в День памяти Америки, и на нем присутствовало более 60 тысяч человек.

Минчин: Что произошло дальше? Как устроилась ваша творческая жизнь здесь и кто вам помог?

Шостакович: В США я сначала жил в Нью-Йорке, затем приобрел дом в соседнем штате Коннектикут. Жизнь в деревне, на природе, мне ближе. Отсюда я и разъезжаю с концертами. Хочется отметить стремление моих новых друзей на Западе, в США помочь мне в устройстве новой жизни.

Работаю я в крупнейшей артистической фирме США «Columbia Artists» (контракт с которой мне помог заключить М. Ростропович), она организует мои концерты в Америке и по всему миру. Также много сотрудничаю со своими старыми друзьями – европейскими импресарио Виктором Хохтаузером, Генрихом Лодцингом.

Минчин: Как реагировали власти на родине на ваш побег? Отразился ли он на ком-нибудь из близких?

Шостакович: О реакции на мое невозвращение в Советский Союз я могу судить только по появившейся в «Литературной газете» статье, которая в основном называла меня посредственным дирижером, завистником своего отца (?!) и гонцом за «длинным рублем» (то есть долларом).

Ни о каких репрессиях по отношению к моим близким в СССР я пока не слышал.

Минчин: Чем занимается ваш сын, названный в честь дедушки Дмитрием?

Шостакович: Мой сын действительно назван Дмитрием в честь деда. Сейчас он учится в Джульярдской школе, часто гастролирует. Музыкальные интересы его расширяются, он изучает и дирижирование, и музыкальный театр.

У него много новых друзей. Конечно, скучает по маме (она осталась там, в Москве).

Минчин: В чем различие работы дирижера с советскими и западными оркестрами? Разница между музыкантами?

Шостакович: Мне нравится, что здесь, в условиях свободы, стираются отношения дирижера и оркестрантов как начальника и подчиненных. Здесь это в большей степени отношения единомышленников.

Я думаю, что музыкант в оркестре сыграет хорошо тогда, когда он того искренне хочет, а не когда его заставляют.

Какая бы то ни было грубость, административное давление на репетициях здесь исключены. После каждого концерта с новым дирижером музыканты смело высказывают свое мнение о прошедшем концерте, о мастерстве дирижера в специальных анкетах, и с их мнением считается администрация.

Минчин: Действительно ли существует антисемитизм в советской музыке, в оркестрах?

Шостакович: Проявления антисемитизма в советских оркестрах, с которыми мне приходилось сталкиваться, в основном касаются кадровой политики. Трудно было, особенно в «режимной» организации радио и телевидения, принять в оркестр талантливого музыканта-еврея.

Минчин: Как вы слышите музыку?

Шостакович: Ушами, умом и сердцем. Звуки – это как роман. Например, «Бесы» Достоевского.

Минчин: Вы когда-нибудь пробовали сочинять?

Шостакович: Пытался «сочинять» я только в раннем детстве, затем бросил. Всегда отвечаю: я думаю, что одного композитора с такой фамилией достаточно.

Минчин: Дирижер – едва ли не самая уникальная профессия в мире, ей нельзя научиться. Это дается от Бога?

Шостакович: Как и любой другой вид искусства, дирижирование включает в себя дар, наличие таланта, необходимую школу и, конечно, большой труд.

Минчин: Всем известна книга «Мемуары Шостаковича», изданная в США советским музыковедом С. Волковым. Что вы думаете об этом и ваше мнение о книге?

Шостакович: Книга Волкова в основном верно отражает положение музыкантов, и в частности Д. Шостаковича, в условиях сталинского режима. Взаимоотношения же и оценки его коллег, приписываемые Волковым Шостаковичу, не всегда точны. Некоторые «мнения» Шостаковича, почерпнутые из слухов от третьих лиц или вырванные из контекста цельной оценки, придают им зачастую досадную односторонность.