21 интервью

Каждый художник видит в творчестве своих коллег как отдельные недостатки, так и неоспоримые достоинства. И это необходимо серьезно учитывать. В целом это, конечно, книга о Шостаковиче, а не самого Шостаковича.

На первой странице этой книги есть фотография, подаренная отцом Волкову на память о тех нескольких интервью, которые музыковед брал у него. На этой фотографии приписка рукой Шостаковича: «На память о беседах о Зощенко, Мейерхольде и Глазунове». Я думаю, что этой припиской отец сам уточнил круг вопросов, к которым можно относиться с наибольшим доверием.

Однако и в том виде, в каком эта книга существует, она бесспорно пробудила большой интерес западного читателя к Шостаковичу, к его творчеству и его судьбе.

Минчин: Литература, без которой вы не можете жить?

Шостакович: С радостью отмечаю, что русская литература в изгнании заслуживает самой высокой оценки и по художественному уровню, и по кругу затрагиваемых проблем. Она помогает нам жить вдали от Родины. (Всегда избегаю перечислений имен, так как не хочу обидеть того, кого, к сожалению, могу забыть упомянуть.)

Минчин: Ваша любимая музыка?

Шостакович: Люблю музыку глубокой мысли, философии, драматургии. Люблю «умную» музыку, а не поверхностно-иллюстративную. Это никак не означает, что я не люблю хорошей легкой музыки.

Д. Д. Шостакович говорил: «Люблю всю хорошую музыку – от Баха до Оффенбаха!». Думаю, что очень точно сказано, целиком присоединяюсь.

Минчин: Где вы собираетесь жить?

Шостакович: Очень полюбил Америку. Стараюсь глубже понять ее. США – страна ранних и поздних эмигрантов, и в этом смысле ее общество наиболее открытое, что, естественно, очень импонирует.

Как музыкант я восхищаюсь уровнем исполнительского искусства в США, интересом к музыке и к искусству вообще. И, конечно, постепенно осознаю, каким достоянием общества является так высоко развитая демократия.

Минчин: Ваши выступления?

Шостакович: Мои дальнейшие планы включают множество концертов как в США, так и по всему миру (кроме одной части его). Предстоит постановка оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» в молодой экспериментальной Джульярдской опере (в Нью-Йорке), постановка «Бориса Годунова» в Сан-Франциско в оркестровке моего отца, записи на пластинки с европейской фирмой «Филлипс» и много других интересных музыкальных событий.

Март 1983, Нью-Йорк – Коннектикут

Интервью с Михаилом Шуфутинским

Минчин: Помнишь, я тебе задал вопрос: как ты относишься к музыке? Ты ответил: «Музыку я с детства не люблю».

Шуфутинский: Ну да, на самом деле шутка не моя, она очень древняя. Это кто-то другой сказал. Просто так музыканты говорят…

Минчин: Хорошо. Тогда теперь вопрос всерьез. Как ты относишься к музыке?

Шуфутинский: К хорошей – хорошо, а к плохой – хуже.

Минчин: Что тебе запомнилось из детства, ты мне рассказывал…

Шуфутинский: Мы жили в Салтыковке, за городом, мама с папой уехали в институт, стоматологический. А нянька, Райка, выпустила меня гулять. И я провалился в канаву. И в этой канаве – а это было зимой – в канаве с водой я простоял часа полтора или два, орал благим матом, испугался, а меня никто не вытаскивал, потому что никого не было на улице. И потом я почувствовал, часа через два, что у меня совсем закоченели ноги. Сейчас я вспоминаю, если бы я еще немножко потерпел, это был бы подвиг Маресьева. Но я терпеть не стал и из последних усилий – по льду – вылез из канавы. Мне было года четыре, вот так закалялась сталь!

Минчин: Почему тебе папа купил именно аккордеон? В пять лет, правильно я помню?

Шуфутинский: Да, но как бы я не знаю. Или он мне или – он просто аккордеон купил, поскольку я тогда этого не понимал еще, а папа играл на трубе, на гитаре, пел и играл на аккордеоне тоже, он был руководителем оркестра студенческой самодеятельности в университете. Он привез домой аккордеон «Хонер» – размер три четверти. Думаю, мне было лет шесть. Он принес его и решил, что я буду заниматься музыкой. Я уж не помню, почему так решили, наверное, у меня проявлялись какие-то способности. Во всяком случае, привели к нам учителя – высокого, полного мужчину, но с удивительно благородной внешностью. Сальников Сергей Рафаэлович. Это был мой первый учитель на аккордеоне. Я помню, он учил меня нотам, учил правильной музыке. Он начал мне показывать, на какие клавиши нужно нажимать, чтобы сыграть «чижик-пыжик».

Минчин: Где ты жил в Москве, если помнишь, и чем занимались твои родители?