210 по Менделееву

– Я? Нет, я не болен. Или не замечаю, что болен. Тот, кто открыл данный синдром, не может им заразиться. Я не из той породы, кто заражается, – снисходительно взглянув на Игоря, заметил Олег Евгеньевич. – Хотя, конечно, строго с научной точки зрения порода у человечества одна. Да, мы все из одной гнилой породы, потомки грешников, изгнанных из райских кущ. Но тем не менее скажу, что между мной и оборотнями, засевшими во власти, есть всё-таки серьёзное отличие: я всю жизнь зарабатывал, трудился, а власть всегда получает все на блюдечке с голубой каёмочкой. Почувствуйте разницу… Поверьте, у меня были благородные цели. Мирный атом и прочее… Ну, вы понимаете… Но меня толкали придумывать что-то еще ради того, чтобы давить на мир, чтобы те, кто у власти, еще одну красную кнопочку получили в свое управление… Вот так-то, молодой человек. И последнее. Самое главное, чтобы не было недомолвок. Чтобы вы просто знали. Сегодня я искренне раскаиваюсь в содеянном. А там, наверху, никогда и ни в чем не раскаиваются. Даже на смертном одре! Думаете, если б вождь всех народов и учитель умирал в сознании, он бы раскаялся? Сказал бы народу «прости», как сказал Ельцин, который был грешником много мельче других. Они совершенно лишены совести, что, кстати, является основным признаком открытого мною синдрома. Эти люди целиком сотканы и сотворены не богом, а дьяволом из семи смертных грехов человеческих! И единственное, что они могут по большому счету, так только сочинять заговор за заговором. И гордиться, когда заговор завершается их победой.

«Что он несет? Может, уже умирает? Или сам сошел с ума со своим синдромом?» – забыв, казалось, обо всем на свете, размышлял Интеграл. А вслух лишь нервно хмыкнул:

– Вы – и раскаиваетесь?! Не очень-то верится! Иначе всего пару недель назад вы не пустили бы по моему следу Бирона, чтобы тот ликвидировал меня в Лондоне.

– Вам известно? Каким образом? – От удивления у Адова на мгновение отвисла челюсть.

– Нашлись добрые люди, просветили. А впрочем, какое вам теперь дело до этого? – Интеграл, почувствовав жар, встал из-за стола и, подойдя к окну, открыл одну из створок. – Значит, вы согласны, Змий Горыныч, что заказали меня Бирону. Вот вам и цена вашего раскаяния…

– Да нет, вовсе не так. Я никак не связывал вас с человеком, собирающимся разрушить «Альбегу», – попытался объяснить упавшим голосом академик.

Неожиданно Змий достал из кармана своего твидового в ёлочку пиджака авторучку и дрожащей рукой что-то вывел на салфетке, а затем протянул ее полковнику.

– Возьмите. Но будьте предельно осторожны! Я не вполне уверен, но, однако, других версий у меня на сегодняшний день нет!

Игорь буквально выхватил из руки старика салфетку. На ней корявым почерком было написано имя человека, которого Люсинов в своих предсмертных записках называл Куратором.

Так демонстративно сдать шефа? Смелый шаг. На него надо решиться. Или признание академика не соответствует действительности?

– Не может быть! Это же один из самых близких к президенту людей! – невольно вскрикнул Интеграл, почувствовав, как в мгновение ока всё его тело с головы до пят покрылось испариной.

Он еще минут пять стоял в глубокой задумчивости у окна, глядя остекленевшим взором куда-то вдаль. Потом, наконец выйдя из оцепенения, обернулся к Адову.

– Вот сюрприз так сюрприз! Ведь тогда, возможно, что и Сам…

– Вот именно, всё возможно в этой жизни, молодой человек. Всё возможно! И с такой непреложной, но, увы, жестокой истиной приходится жить… Невыносимо…

Адов вновь полез в карман и вытащил листок, оказавшийся вырезкой из газеты.

– Читайте. Опубликовано вчера…

Свиридов быстро пробежал текст глазами. Он гласил:

Президент своим указом освободил Василия Черкасова от должности руководителя ведомства по поставкам военной и специальной техники. Новым руководителем назначен… По словам корреспондента, подписывая указ, президент ограничился лишь намеком, что считает некорректным выносить в СМИ конфликты между спецслужбами. Если кто-то действует таким образом, предъявляет амбиции и участвует в войне спецслужб, он сам сначала должен быть безупречным…

Поди пойми, что хотел сказать президент. Народ уж точно не поймет…

Свиридову не надо было долго размышлять. Он сразу понял суть намека и поднял глаза на Адова. Тот предпочел отвести глаза.

Кряхтя, академик поднялся из кресла и, прошаркав по полу, приблизился к полковнику.

– Вот так-то, молодой человек, – произнес он и легко похлопал Свиридова по раненому плечу.

Тот невольно охнул. Все еще больно.

– Что вы так вздрогнули? У вас болит рука? Или сердце?

– Бандитская пуля, – усмехнулся, непроизвольно процитировав фразу из известного фильма, Игорь.

Академик сначала захотел уточнить: Бирон? Но потом предусмотрительно промолчал.

– Игорь Михайлович, теперь вы знаете вроде все. И что, вам от этого станет легче жить? Легче работать? А хотите, я угадаю ваш второй вопрос и сразу же отвечу на него?

– Что ж попробуйте. – Свиридов всё ещё был погружен в собственные невесёлые размышления, поэтому в данный момент его не очень-то интересовали экзерсисы хозяина дома.