216512_B61BA_yamburg_e_a_pedagogicheskiy_dekameron

Меньше чем через год Давыдова не стало, а вскоре тя­жело заболел Лев Алексеевич Шилов. В краткие моменты передышек от недуга, находясь вне больницы, он доработал и издал такую дорогую ему книгу «Голоса, зазвучавшие вновь», выпустил дивный компакт-диск с тем же названи­ем. Многое, очень многое успел сделать этот удивительный человек на последнем отрезке своей жизни. Осознавая, как в его обстоятельствах дорого время, я тем не менее настоял на его приезде в школу. Мы сели на скамейку в том месте, что именуется у нас «Арбат на Юго-Западе». И теперь уже я попросил разрешения поставить видеокамеру. Лев Алек­сеевич понимающе улыбнулся, глаза его загорелись, совсем как на тех давних лекциях, рассказ начался...

На траурной церемонии кто-то посетовал: «Какая, в сущ­ности, несправедливость: Шилов всю жизнь собирал и хра­нил голоса писателей, а его собственный голос мы не удосу­жились сохранить». Я вздохнул с облегчением.

Один за другим уходят учителя. Все те, кто давал нам главные уроки. Для них, полжизни проведших в архивах, культура никогда не была лавкой древностей. Они в ней жили, она была их крепким домом с надежным фундамен­том. А рядом, как водится, на песке постоянно возводились иные строения. Иногда они казались даже устремленными в небо, но по виду и идеологической конструкции подозри­тельно напоминали Вавилонскую башню. Когда она, как то­му и положено быть, наконец рухнула, на ее развалинах взошла иная архитектура: до предела приземленная, функ­циональная, максимально комфортная: живи — не хочу. Но отсутствие прочного фундамента вновь, как и прежде, ста­вит вопрос о ее надежности.

Люди, о которых шла речь в этих заметках, никогда не искушались: не испытывали избыточных иллюзий, но и не теряли связи с вечностью. Они по праву — наши подлин­ные учителя, в независимости от избранного рода занятий. Надо обладать безграничной внутренней уверенностью в безусловной, непреходящей значимости своего дела, чтобы вот так, до последнего вздоха тщательно возделывать свой участок заповедной территории культуры. Обрабатывая его даже тогда, когда казалось, что усилия эти мало кем мо­гут быть оценены по достоинству, а результаты самоотвер­женного титанического труда остаться невостребованны­ми. Такая внятная, мужественная, стоическая позиция — сродни учительской. При самых невероятных затратах сил, прорывах ума и горении сердца никто не гарантирует педа­гогу блестящего результата. Не зря Я. Корчак повторял: «Школа стоит не на Луне», — очерчивая тем самым грани­цы наших возможностей и указывая педагогам на суровую необходимость смиренно принимать вынужденные компромиссы с жизнью, столь далекой от идеала. Да, не на Луне, но и не на шаткой почве сиюминутных прагматических установок и целей. Ибо сказано от века: «время собирать камни», что в нашем случае означает идти по живому следу своих учителей.

Вечные спутники

Как жить? С ощущением последнего

дня и всегда с ощущением вечности.

 Ф. Абрамов

На первый взгляд кажется, что писать о Леониде Иссидоровиче Мильграмме и Марии Андреевне Комлевой доста­точно просто. Перечень заслуг и регалий в сочетании с ог­ромным послужным списком — все это само по себе спо­собно внушить почтение к этим знаковым, или, как сейчас принято говорить, культовым, фигурам образования Моск­вы. Добавить два-три ярких эпизода, характеризующих эта­пы большого пути каждого, — и дело с концом.

Кому же в Москве неизвестен этот неизменный дуэт, вызывающий добрые, понимающие улыбки любой, самой взыскательной аудитории? Амплуа каждого в нем предоп­ределены, а роли точно очерчены.

Мария Андреевна Комлева — это всепоглощающая преданность призванию и профессии, высокая гражданст­венность человека, поднявшегося из гущи народной жизни. «Перед вами простая сельская учительница из Понькинской МТС, — так, как правило, начинает она свои выступления и заканчивает: — Перед вами самый счастливый дирек­тор московской школы!» На память немедленно приходит известный монолог персонажа актрисы Марецкой из филь­ма «Член правительства»: «Вот стою я тут перед вами, прос­тая русская баба, мужем битая, врагами стрелянная...» Самое интересное, что все это правда. Разумеется, не про мужа и врагов, а про учительство, а затем и директорство в сибирской сельской глубинке.

Леонид Иссидорович Мильграмм — это европейский лоск и всепроникающая ирония человека, который, как го­ворится, «ради красного словца не пожалеет и отца», и уж тем более свою ближайшую подругу и коллегу на педагоги­ческом поприще, с которой его связывают долгие десятиле­тия совместной деятельности.