216512_B61BA_yamburg_e_a_pedagogicheskiy_dekameron

Здесь она права: настоящее перевоспитание начинается с удивления. Ребенка, которого подняли с социального дна, изумляет многое: скромная, но чистая квартира, добрые, ров­ные отношения в семье, забота о нем, проявляющаяся в мело­чах. Наш давний выпускник, чье детство было омрачено нищетой и пьянством родителей, рассказал мне, как был в то время потрясен подарком пожилой учительницы: она отдала ему тельняшку сына-офицера. Став взрослым, он неизменно, на каждый праздник приходит к ней с цветами. Таких детей можно обвинить в чем угодно, но не в избалованности и цинизме. Именно два последних качества характеризуют неблагополуч­ных детей из обеспеченных семей. Богатые семьи несчастливы по-своему. Юноша, чью судьбу обсуждали мы с учителем, обут и одет по последней моде, в его полном распоряжении дорогая электронная техника, включая навороченный ноутбук, о кото­ром учитель не может и мечтать. От него, попросту говоря, от­купаются, но он совершенно не чувствует себя несчастным, на­против, с удовольствием извлекает выгоду из своего промежу­точного (между матерью и отцом) положения. Окажись он в квартире педагога, скорее всего, криво усмехнулся бы, увидев незатейливую обстановку, лишний раз утвердившись в мысли: «с трудов праведных не наживешь палат каменных». По боль­шому педагогическому счету его жалко, но сочувствовать ему нельзя. Уславливаемся о жестком ежедневном контроле парня, включая утренний телефонный звонок учителя за час до начала занятий, чтобы не просыпал и вовремя приходил в школу, еже­недельном его отчете в кабинете директора об итогах успева­емости и поведения. А что мы еще можем сделать?

Педагогический детектив

Заповедь «не укради», высеченная на скрижалях Моисея, по­ставила перед педагогами всех времен и народов воспитатель­ную задачу, исполнение которой растянулось на тысячелетия. И сегодня, как и в начале истории человечества, мы сталкива­емся с детским воровством. Если бы только с детским. Но вос­питание взрослых людей не входит в нашу прерогативу, поэтому сосредоточимся на своих прямых профессиональных обязан­ностях. Тем более что все, как известно, начинается с детства, включая приобретенный опыт краж. Исторический масштаб проблемы (от Ветхого Завета — до новейшего времени) не ус­покаивает, а неискоренимость этого человеческого порока не избавляет педагога от обязанности каждый раз оперативно реа­гировать на подобные эксцессы в школе. Попробуйте не отреа­гировать, когда перед вами плачущий ребенок, которому по причине исчезновения шубы из раздевалки не в чем возвра­щаться домой в мороз. Естественно, что через час появятся его глубоко возмущенные родители, которые, глядя на вас с пре­зрением, дадут оценку всему вашему труду: «Чем же вы здесь занимаетесь, если в школе, которая является храмом знаний, воруют?» В смущении, опустив глаза, вы будете мямлить о том, что даже в самой плохой школе не учат воровать. Что у вашего друга украли кошелек в Эрмитаже, а сами вы оказались в такой же нелепой и унизительной ситуации в фойе Большого театра, но не стали из-за факта воровства ставить под сомнение смысл и пользу деятельности этих достойных учреждений. Все беспо­лезно, никакие ваши аргументы не действуют, пока пропавшая вещь не будет найдена и возвращена. Милиция, куда родители обратятся с заявлением, понимая всю бесперспективность уго­ловного расследования, скорее всего, переадресует их обратно в школу, которая должна возместить стоимость шубы из карма­на директора (других материальных ресурсов не существует). Вывод очевиден: спасение утопающих — дело рук самих уто­пающих. Так педагогам в силу жизненной необходимости при­ходится на ходу осваивать смежную профессию детектива.