22 июня 1941: тайны больше нет

Еще в апреле 1941 г. временно исполнявшему обязанности германского военного атташе полковнику Кребсу была предоставлена возможность осуществить поездку по новым военным заводам СССР, выпускавшим новейшие танки и самолеты. В своем отчете от 9 апреля он прямо указал: «Нашим представителям дали посмотреть все. Очевидно, Россия хочет таким образом устрашить возможных агрессоров»[217]. [Вы только вдумайтесь в то, что написал Кребс! Ведь за три месяца до агрессии он собственноручно, письменно признал, нет, ясно расписался в том, что Германия откровенно готовится стать агрессором! Загодя и абсолютно справедливо же признал Третий рейх агрессором! Натуральный тевтонский болван! И как только гестапо не занялось им?! За такие-то заблаговременные признания Германии агрессором?! Правда, болван-то он болван, но как тогда прикажете называть наших, с позволения сказать, «историков», без устали жующих одну и ту же забугорную «жвачку» — что-де СССР готовился стать агрессором?!]

Одновременно советские послы за рубежом стали уже открыто говорить о большом сосредоточении войск на западных границах СССР. Так, в середине мая 1941 г., то есть уже после встречи Деканозова и Шуленбурга 12 мая, посол СССР в Швеции А.М. Коллонтай заявила в кругу дипломатов Стокгольма: «Никогда еще в русской истории на западной границе России не было сосредоточено такое большое количество войск, как сегодня»[218].

Обратите внимание на то, что советский посол А.М. Коллонтай заговорила о русской истории, о России. Это не случайность для советского дипломатического представителя того периода. На всех уровнях Берлину давали понять, что Москва прекрасно понимает именно цивилизационно-геополитический смысл грядущей агрессии Германии, что в Кремле прекрасно понимают, что Гитлер планирует уничтожение именно России, а нападки на советский строй и большевизм — всего лишь идеологическое прикрытие.

В свою очередь разведка НКГБ СССР по указанию Сталина в это же время специально предоставила харбинской резидентуре германской разведки в Китае возможность «перехватить и расшифровать» некий «циркуляр из Москвы». Немцы тогда «узнали», что всем советским представителям за рубежом было предписано «предупредить Германию, что Советский Союз подготовился к защите своих интересов»[219].

В соответствии с решением Главного военного совета, членом которого являлся и сам Сталин, 13 мая было санкционировано выдвижение дополнительных войск из внутренних округов в приграничные. В конце второй — начале третьей декады мая 1941 г. в Генштабе были проведены малоизвестные командно-штабные игры (КШИ) с участием высшего командного состава по проверке Планов прикрытия западных округов и в первую очередь действий ВВС РККА в случае нападения Германии. В мае же по инициативе Сталина в адрес Германии прозвучали вполне внятные угрозы Москвы, что в случае нападения на СССР последний в долгу не останется и нанесет массированные удары возмездия по Берлину и другим германским городам, а при необходимости не остановится и перед применением химического и бактериологического оружия[220].

Дело в том, что еще 19 марта 1941 г. ценнейший агент берлинской резидентуры НКГБ «Брайтенбах» — ответственный сотрудник гестапо Вилли Леман — сообщил о нарастании производства химического оружия в Германии и возможности его применения в войне против СССР[221]. Вот почему со стороны СССР и прозвучали ответные угрозы. К слову сказать, эта угроза в какой-то мере подействовала, что подтвердилось данными разведки.

Проводились и другие акции. Тем не менее дверь для возможного диалога с Берлином оставалась открытой с советской стороны. Более того, параллельно осуществлялся тонкий дипломатический зондаж насчет будущих союзников в войне против Германии, причем именно такой зондаж, который одновременно использовался и как средство давления на Германию в целях вынудить Гитлера к отказу от нападения на СССР или, по крайней мере, к переносу срока нападения на более позднее время. В этих целях, в частности, в первых числах июня 1941 г. советской разведкой была «обеспечена возможность» поступления в Берлин информации о начавшихся советско-американских консультациях[222].