22 июня 1941: тайны больше нет

И как только стало ясно, что в Берлине нервозно восприняли эти сведения, 8 июня 1941 г. началась вторая фаза этой операции. Под видом «Сообщения ТАСС» от 8 июня 1941 г. посол СССР в Румынии А.И. Лаврентьев в этот день направил миссиям США, Китая, Турции, Швейцарии и нунцию (представителю) Ватикана в Бухаресте послание, в котором, в частности, говорилось, что «СССР не потерпит политического, экономического и военного диктата в условиях, когда в мировой политике имеются независимые факторы (подразумевались США. — А.М.), которые хотят вступить в союз с СССР и что этот союз будет представлять собой величайшую военную и экономическую силу в мире». Кроме того, там же специально подчеркивалось, что «Красная Армия готова защитить свою страну и увеличить свою современную мощь». Кроме того, там же отмечалось, что посол А.И. Лаврентьев приступил к консультациям с дипломатическими представителями названных стран[223].

Это было сделано в расчете на то, что текст послания попадет в руки германской разведки — оно так и вышло. Одновременно в расчете на то, что устно сказанное также дойдет до ушей германских представителей в Бухаресте, посол Лаврентьев как бы невзначай высказал вслух мысль о том, что-де войны, скорее всего, не будет, а будут переговоры, которые, однако, могут сорваться, если немцы выдвинут неприемлемые условия[224]. Проще говоря, Берлин исподволь, но активно приглашали к переговорам с разумных позиций на равных (это был явно очередной ответный «пас» Москвы на пущенный Геббельсом слух о якобы намечающихся переговорах между Германией и СССР). Но без каких-либо глупостей типа инициативно-спонтанного письма Сталина на имя Гитлера с заверениями о продолжении дружественного отношения СССР к Германии, что практически автоматически привело бы к потере нами потенциальных союзников, прежде всего в лице США, а также Англии!

Таким образом, очевидно, что проводился комплексный зондаж с целью оказания влияния: с одной стороны, выказывалась готовность к диалогу, но только на равных условиях, с другой — подчеркивалась абсолютная неприемлемость какого бы то ни было диктата, с третьей — делался намек на союз между США и СССР, против которого Германия ни при каких обстоятельствах не устоит, с четвертой — что при всех обстоятельствах СССР настроен крайне решительно и даст самый мощный отпор агрессору, с пятой — все заинтересованные стороны открыто извещались, что, не унижаясь перед кем бы то ни было, СССР готов приложить максимум усилий в поисках мира.

Среди всех предпринятых в то время Сталиным мер в ответ на провокацию Шуленбурга, а также в том числе в порядке реакции на усиливавшийся вал тревожной разведывательной информации наиболее оригинальным следует считать распоряжение о публикации его статьи «О статье Энгельса “Внешняя политика русского царизма”. 19 июля 1934 года. Письмо членам Политбюро ЦК ВКП(б)» в № 9 журнала «Большевик» (предшественник советского журнала «Коммунист»), что и было осуществлено в середине мая 1941 г.[225] Уж простите за повтор, хотя и расширенный.

Так выглядел этот журнал в 1934 г.

Она была написана Сталиным еще в 1934 г. в ответ на попытку от 18 июля того же года внутренней оппозиции опубликовать эту статью Энгельса. 19 июля 1934 г. Сталин подготовил упомянутую статью-письмо, в которой более чем аргументированно вдребезги разнес все тезисы «классика», а 22 июля того же года провел решение Политбюро о нецелесообразности печатания статьи Энгельса. Как, впрочем, отказался тогда публиковать и свое письмо.