22 июня 1941: тайны больше нет

17 июня 1941 г. первый заместитель председателя СНК СССР, куратор органов НКВД и НКГБ, нарком внутренних дел Л.П. Берия отдал приказ об организации особой группы из числа сотрудников разведки в его непосредственном подчинении. Она должна была осуществлять разведывательно-диверсионные акции в случае войны. Берия дал следующее разъяснение: «В данный момент нашим первым заданием было создание ударной группы из числа опытных диверсантов, способных противостоять любой попытке использовать провокационные инциденты на границе как предлог для начала войны». Берия подчеркнул также, что «наша задача — не дать немецким провокаторам возможности провести акции, подобные той, что была организована против Польши в 1939 году, когда они захватили радиостанцию в Гляйвице на территории Германии»[364]. Данную группу планировалось на самолетах перебрасывать в те районы на границе, где намечались, могли произойти или уже начинались бы немецкие провокации, но до начала войны ее так и не успели сформировать.

С 18 июня 1941 года началось приведение соединений и частей западных приграничных военных округов СССР в полную боевую готовность, но с запретом выдавать патроны на руки бойцам и выводить войска в т. н, «предполье». Уже 20 июня округа доложили о занятии установленных районов войсками и готовности к отражению наступления[365]. Так что «никакая “внезапность нападения” никакими документами, кроме “воспоминаний и размышлений” тех, кто позорно проиграл начало войны, не подтверждается»[366].

Этот вывод и подтверждающие его обоснованность факты были приведены в конце предыдущей главы.

Но суть вопроса в том, как на самом деле осуществлялось приведение войск в боевую готовность. Правда, тут следует иметь в виду, что, во-первых, одномоментной и единой для всех западных приграничных округов директивы от 18 июня 1941 г. о приведении всех войск западных приграничных округов в полную боевую готовность как таковой все-таки не было.

Каждому округу, а нередко и командирам отдельных их частей и соединений директивы ГШ и НКО были индивидуальные. Командование западных приграничных округов получало приказы не о каком-то абстрактном приведении своих войск в повышенную или даже в полную боевую готовность, а конкретно о выводе по Плану прикрытия своих приграничных дивизий на установленные для них рубежи обороны. Именно это обстоятельство и обязывало командование корпусов и дивизий уже своими приказами приводить вверенные им части и соединения в боевую готовность. Ибо вывод войск именно по Плану прикрытия — это не вывод личною состава на прогулку.

И это действительно происходило не одним одномоментным и единым приказом для всех округов, а разрозненными директивами сверху, причем не в один день. Ведь в то время у армии было только две степени боевой готовности — «постоянная» и сразу «полная». Причем обе не предусматривали автоматического начала мобилизации, даже при вводе полной боеготовности. Проще говоря, если что, то воевать надо тем и с теми, что и кто есть. Собственно говоря, именно ради этого-то приграничные дивизии и доводились с февраля 1941 г. до «штатов, приближенных к штатам военного времени» — до 10–12 тысяч чел. по личному составу боевых подразделений, — чтобы они не зависели ни от мобилизации, ни от БУС, чтобы они могли вступить в бой по первой же команде — в считаные часы. И уже они-то и должны были обеспечить время для мобилизации и развертывания остальных частей округов и РККА в целом.