22 июня 1941: тайны больше нет

В 14 ч. я принял Гавриловича и Савича и сообщил им ответ Советского правительства на сделанные ими 3 апреля предложения. Ответ, данный мною, сводился к следующему: Советское правительство согласно заключить соглашение в виде договора о дружбе и ненападении между СССР и Югославией.

Предложенные делегацией проекты пакта мы не можем принять, так как заключение такого договора требует времени для взаимного ознакомления с тем, какими силами располагают договаривающиеся стороны. Развив в этом духе свою аргументацию и подчеркнув, что мы к заключению договоров относимся очень серьезно, что пакты, которые подписываются без должной подготовки, а потом забываются, нам не подходят, я указал также и на другое существенное обстоятельство. У нас имеется договор с Германией. Мы не хотим дать повода предполагать, что мы склонны его нарушить. Первыми мы этого договора нарушать не хотим. По этим соображениям мы предлагаем свой проект, с которым я и прошу делегацию ознакомиться.

В 18 ч. 30 м. я принял Г[авриловича] в четвертый раз.

Г[аврилович] заявил, что военные настаивают на прежней редакции. Он, Г[аврилович], еще раз ознакомился с полномочиями делегации и убедился, что делегация прислана для заключения военнополитического союза. Сейчас же дело идет о другом. Гаврилович] просит отложить подписание договора до завтрашнего дня, так как он не может взять на себя ответственность за окончательное решение вопроса и решил запросить свое правительство.

Г[аврилович] добавил, что он имел от своего правительства указание подписать договор о военном союзе; югославское правительство дало такое указание, основываясь на сообщении советского полпредства в Белграде о том, что т. Молотов дал на заключение такого договора согласие.

Я категорически опроверг эту ссылку, напомнив Гавриловичу, что он до вручения мне своего проекта ни о каком военном союзе не говорил и на согласие Советского правительства не ссылался. Г[аврилович] не настаивал на своей ссылке, заявив, что, может быть, это недоразумение.

Что касается существа вопроса, то он, Гаврилович], опасается, что указание в нашем проекте на нейтралитет без добавления тех слов, на которых настаивают югославы («и не будет поддерживать ни в какой форме эту державу»), может развязать немцам руки.

Я возражал, указывая, что опубликование договора о дружбе и ненападении, в котором имеется такой параграф, как § 1, исключает такую возможность. Он, Гаврилович], сам час тому назад подчеркивал исключительно важное значение для судеб Югославии договора о дружбе и ненападении. Наш проект договора дает максимум возможного в нынешних условиях. Он направлен на сохранение мира. О нашем принципиальном решении подписать договор с Югославией информирован Шуленбург, что само по себе представляет важный шаг в деле укрепления мира на Балканах.