22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. «Наступающей ночью будет решение, это решение – война»

«На последней встрече, значение которой невозможно переоценить, беседу следовало бы вести через квалифицированного переводчика немецкого языка, а не на русском языке, как это произошло. Кегелю не удалось передать на не родном языке отдельные нюансы, оттенки, которые могли иметь важное значение. Именно по этой причине, Кегелю, по его словам, не удалось быть в ходе этой встречи убедительным».

Не были отработаны условия агентурной связи с Кегелем на случай начала войны и его возвращения с составом посольства в Берлин.

В 6-м томе «Великая Отечественная война 1941–1945 годов» утверждается следующее: «После встречи с источником К. Б. Леонтьев подготовил срочное донесение «О признаках нападения Германии на СССР в ночь с 21.6 на 22.6». Начальник военной разведки Ф.И. Голиков приказал офицеру специальной связи срочно доставить это донесение И.В. Сталину, В.М. Молотову и С.К. Тимошенко. На конвертах было указано: «Только адресату. Сотрудникам аппарата не вскрывать». Это специальное сообщение, направленное 21 июня 1941 г. в 20 часов высшему политическому руководству СССР и командованию Красной армии, является последним в «Перечне донесений о военной подготовке Германии против СССР (январь — июнь 1941 г.)»⁴³⁸.

Удивительно, но об этом Спецсообщении, составленном на основе информации, полученной от надежного агента военной разведки — сотрудника германского посольства в Москве, не вспоминает никто: ни Г.К. Жуков, ни В.М. Молотов, ни сам Ф.И. Голиков. Никто! Судя по всему, адресаты этого спецсообщения (равно как и двух предшествовавших) не получали, а последний не направлял. Как такое могло произойти? Если бы это Спецсообщение было отправлено указанным адресатам, то аргументация Тимошенко и Жукова о необходимости перевода войск в полную боевую готовность была бы существенно убедительней, нежели ссылка на «перебежчика — немецкого фельдфебеля», и была бы принята без всяких оговорок.

Этот факт стал бы весомым аргументом у П.И. Ивашутина и А.Г. Павлова в утверждение тезиса, что советская военная разведка «докладывала точно». Одна ни тот, ни другой не упоминают о спецсообщениях, составленных на основании информации Герхарда Кегеля и направленных военно-политическому руководству страны.

Напрашивается ответ: донесение было подготовлено, доложено Ф.И. Голикову, но так и не вышло за пределы Разведывательного Управления Генерального штаба Красной Армии.

В пользу такого вывода свидетельствует интервью Поляковой М.И.: «Когда Кегель (наш человек в немецком посольстве в Москве) за несколько часов до войны в очередной раз подтвердил точную дату нападения немцев, Голиков собственной рукой написал на этом донесении: «Видимо, дезинформация (выделено мной. — М.А.) …»»⁴³⁹.

В июне 41-го и военинженер 2-го ранга Константин Леонтьев, и капитан Мария Полякова служили вместе сначала в одном подразделении на должностях заместитель начальника 1-го отделения 4-го отдела и старший помощник начальника 2-го отделения 4-го отдела, соответственно; а потом — в другом подразделении: оба на одноименной должности старшего помощника начальника 3-го отделения 2-го отдела.

Однако, почему такая реакция Голикова? Одного объяснения, что начальник Разведупра подстраивался под точку зрения вождя явно недостаточно. Из разведсводок РО штабов приграничных особых округов не следовало, что враг сконцентрировал на границе достаточные силы, и в первую очередь подвижные соединения, для неминуемого вторжения. Именно поэтому начальник штаба КОВО М.А. Пуркаев вечером 21 июня доложил руководству страны только о том, «что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель», утверждавший, что немецкое наступление начнется утром 22 июня.

Данное сообщение фельдфебеля генерал-лейтенант Пуркаев не мог подкрепить сведениями РО окружного штаба. Именно информация разведотдела штаба округа об изготовившемуся к нападению в ближайшее время противника должна была стать решающей, а сведения перебежчика лишь ее подтверждением. Но такой информации не было! А та, что была, не являлась критичной.

М.А. Пуркаевым была подписана спокойная разведсводка РО штаба КОВО № 3 от 20 июня 1941 г., в которой сообщалось, что «… Крупное движение всех родов войск и транспорта южнее ТОМАШОВ [Томашув] преследует какую-то демонстративную цель или связано с проводимыми учениями» и шесть раз применительно к докладываемой информации был употреблен союз якобы:

«РАЗВЕДСВОДКА ШТБА КИЕВСКОГО

ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА № 3

20 июня 1941 г.

21 час. 00 мин.