23 июня: «день М»

«Потери танковых армий за время проведения наступательных операций колебались от 7,2 до 24,9% численности личного состава к началу наступления. В частности, 3-я Гв. ТА потеряла в Львовско-Сандомирской операции 14,5%, а 4-я ТА — 10,8% от первоначальной численности личного состава, 2-я ТА в Брестско-Люблинской операции — 10,2%. Безвозвратные потери составляли от 16 до 30,8% от общих потерь (самыми тяжелыми были безвозвратные потери 1-й ТА в Белгород-Харьковской операции — 6,0% от первоначальной численности личного состава. — М.С.) Следует особо подчеркнуть, что примерно 90% потерь составлял личный состав мотострелковых подразделений и частей. Танкисты же несли меньшие потери… Соотношение между боевыми потерями танков и САУ и потерями в личном составе в наступательных операциях составляло 1:6 (Висло-Одерская, Проскуровско-Черновицкая), 1:4 (Львовско-Сандомирская, Берлинская)». (38, стр. 242)

Подведем первые итоги. Количественные характеристики (потери танков и личного состава) так называемого «контрудара мехкорпусов Красной Армии июня 1941 г.» абсолютно не укладываются в «нормальные», подтвержденные многолетним опытом войны, статистикой десятков наступательных операций рамки. Нормальной (насколько это слово вообще применимо к войне) является ситуация, при которой безвозвратные потери личного состава танковых соединений в ходе крупной фронтовой операции исчисляются единицами процентов, а общие потери (убитые и раненые) составляют в среднем 10—15% от первоначальной численности. Число подбитых танков огромно, в ряде случаев оно в разы превышает первоначальную численность танков. Но за счет непрерывного восстановления и ремонта безвозвратные потери танков за операцию не превышают четверти от первоначального количества. Главной причиной выхода танков из строя является, разумеется, воздействие противника. Технические неисправности и застревание на местности составляют меньше одной пятой от первоначального числа танков. Так воюет воюющая армия.

В июне 41-го все не так. По всем пунктам. Безвозвратные потери танков всех упомянутых в предыдущих главах корпусов (6-й МК, 4-й МК, 8-й МК, 15-й МК) составляют 90 и более процентов. Потери от воздействия противника в 3—4 раза меньше небоевых потерь. По «техническим» причинам потеряно не 17, а 70 и более процентов боевой техники. Потери личного состава вообще трудно описать однозначно. В тех случаях, когда в доступных документах указано число бойцов и командиров, оставшееся в дивизиях и корпусах к середине июня, то оно не превышает 30—50% от первоначального, при этом в ряде соединений (6-й МК, 212-я мд и 37-я тд 15МК, 81-я мд 4МК, 34-я тд 8-го МК) потери личного состава превышают 75—90 и более процентов. В то же время потери людей в конкретных боестолкновениях даже меньше числа потерянных танков!

Самым «удобным» объяснением всех этих мрачных чудес является — по мысли многих современных авторов — громкое произнесение вслух волшебного слова «ОТСТУПЛЕНИЕ». И всем всё становится «понятно». «Острая нехватка средств эвакуации, отсутствие мощных тягачей привели к тому, что вышедшие из строя танки пришлось оставить на территории, занятой противником…» Удивительно, но никто из активных пропагандистов такого подхода к оценке событий начала войны пока еще не указал на те способы, с помощью которых можно было бы предотвратить столь прискорбное развитие событий. А спасительных способов, на мой взгляд, ровно два:

1) еще до начала войны отвести все имеющиеся танки за Днепр, а с началом боевых действий двинуться за Енисей. Не исключено, что в таком случае немцы не успели бы их догнать;

2) менее радикальным, но все равно действенным методом было бы изменение организационной структуры танковых соединений. Если бы на каждый танк в дивизии приходилось по два тягача, то можно было бы и не оставлять танки «на территории, занятой противником». Тягачи, правда, тоже ломаются, и на два тягача хорошо бы иметь четыре супертягача для вытаскивания тягачей…