23 июня: «день М»

Серьезный же подход к делу начинается с изучения Устава. В Полевом уставе ПУ-39 очень ясно написано, для решения каких задач создаются танковые части и соединения. Соотношение сил сторон на южном ТВД, безусловно, позволяло провести крупную наступательную операцию в направлении Львов—Люблин, как это было предусмотрено и предвоенными планами, и Директивой № 3 от 22 июня 1941 г. Скорее всего, и в этом случае все танки до последнего были бы потеряны, но они были бы потеряны в бою, а не «на территории, занятой противником». Впрочем, действия танков в оборонительной операции, каковую операцию вроде бы пыталось провести командование Юго-Западного фронта, также предусмотрены в ПУ-39:

«391. Танки значительно усиливают оборону и являются надежным средством для поражения противника, прорвавшегося в глубину обороны. Большая маневренность, огневая и ударная мощь танков должны быть полностью использованы для активных действий (подчеркнуто мной. — М.С.). Основными задачами танков в обороне являются:

а) разгром противника, ворвавшегося в оборонительную полосу, и в первую очередь его танков; б) уничтожение противника, обходящего фланг (фланги) обороны».

Такой вариант использования крупных танковых соединений, как отход за Днепр, в ходе которого танки (точнее говоря — остатки личного состава бывших танковых и моторизованных дивизий) обогнали собственную пехоту на 200 км в пространстве и на два месяца во времени, в Уставе не прописан. Никакого разумно-допустимого количества тягачей и не могло хватить для действий по такому варианту, который предусматривал буксировку 90% танков дивизии на расстояние в 500—600 км. Смею вас заверить, уважаемый читатель, что служба «скорой помощи» вашего города (даже если это богатая Москва) не справится с ситуацией, если ей поступят вызовы от 90% жителей. Более того, городская телефонная сеть просто не сможет обеспечить связь, если 90% телефонов одновременно наберут «03».

Вернемся еще раз к данным из монографии А.И. Радзи-евского. «Нормальные» среднесуточные потери танков составляют 3—5-7% вдень. Применительно к 10-й танковой дивизии 15-го мехкорпуса это означало бы 10—20 танков в день. Максимум. В дивизии было 29 мощнейших тягачей «Ворошиловец». Такими силами вполне можно было обеспечить эвакуацию подбитых танков с поля боя. Эвакуацию на ближайший пункт сбора поврежденных машин, а не буксировку на 650 км за Днепр к Пирятину.

Худшим из всех возможных, но все равно значительно лучшим того, что было сделано в реальности, был бы вариант использования танков (особенно тяжелых КВ, Т-28, Т-35) в качестве неподвижных огневых точек. Разумеется, не для того делались дорогостоящие машины («большая маневренность, огневая и ударная мощь танков должны быть полностью использованы для активных действий»). И тем не менее превращение неисправных танков в импровизированные доты отнюдь не является запоздалой идей дилетанта. Это вполне стандартная практика войны:

«…Послал на разведку майора А. Ефимова. Часа через полтора он с радостью доложил — есть 16 танков Т-28 без моторов, но с исправными пушками… Для нас это явилось просто находкой. Конечно, надо использовать эти танки как неподвижные огневые точки, зарыть в землю и поставить на направлении Бородино—Можайск, где враг нанесет главный танковый удар… Противник пытался выйти в район Можайска, но был встречен огнем прямой наводкой из наших вкопанных танков Т-28… уже четвертый танк в упор расстреливает из Т-28 сержант Серебряков… Потеряв много техники, враг на короткое время остановился…» (22)