23 июня: «день М»

Это строки из мемуаров генерала армии Д.Д. Лелюшенко, который в октябре 1941 г. командовал 5-й армией, вступившей в бой с немецкими танковыми дивизиями на легендарном Бородинском поле под Москвой. И если 16 Т-28 без моторов — это, по мнению боевого генерала, «просто находка», то 278 КВ, 215 трехбашенных Т-28 и 48 пятибашенных Т-35, зарытых в землю на перекрестках основных автомобильных дорог Западной Украины, могли бы создать большие проблемы для механизированных войск вермахта, бодро марширующих на трофейных французских автобусах…

Впрочем, предложение закапывать танки в землю является не запоздалым, а, напротив, — поспешным. Никто пока еще не доказал, что танки на самом деле сломались и за 5—10 дней потеряли способность к самостоятельному (без буксира) передвижению. Это очень странное, противоречащее всякой логике и практическому опыту предположение превратилось из теоремы, которую еще надо доказывать, в аксиому только благодаря огромным тиражам советской военно-исторической макулатуры. Авторы немакулатурных исследований просто и мудро обходили вопрос о потерях июня 41-го стороной. Например, все в той же толстенной монографии Радзиевского «Танковый удар», изданной в 1977 г., на весь 41-й год потрачено всего пять строчек:

«Развязанная фашизмом 22 июня 1941 г. война против Советского Союза потребовала от нашего народа огромного напряжения всех моральных и физических сил. Вследствие ряда причин Советская Армия вынуждена была вначале отступить в глубь страны. В тяжелых оборонительных сражениях советские воины и в их составе отважные танкисты, нанося значительный урон противнику в живой силе и технике, мужественно отстаивали города и села родной земли. Перейдя в контрнаступление под Москвой, Советская Армия развеяла миф о непобедимости фашистских войск». (38, стр. 17)

«Вследствие ряда причин…» Мудрый старый генерал отлично понимал, что публично обсуждать эти «причины» не позволят даже ему — начальнику главной военной академии страны. Нынче у нас свобода, да только обсуждать уже нечего. Танков тех нету. Те, что не пошли на переплавку в немецкие мартеновские печи, были переплавлены на Урале и в Запорожье. Никаких Актов технического осмотра, проведенного независимыми экспертами (лучше и точнее сказать — особым отделом и военной прокуратурой), никогда не было. И командиры бывших мехкорпусов, которые в конце июля 1941 г. писали свой «Доклад о боевых действиях», и те, кто эти доклады принимал, в равной мере понимали, что проверить ничего нельзя. Вопрос о том, когда Красная Армия вернется на территорию «бывшей Польши» — и вернется ли вообще, — был тогда открытым. Бесконечная череда «сгоревших фрикционов» в этих отчетах не более достоверна, чем количество уничтоженных немецких танков, указанных там же. И чего совсем уже нельзя проверить — так это причину, по которой диски сцепления перегрелись и покоробились (именно этот отказ и обозначает разговорная фраза «сгорел фрикцион») на марше к полю боя. Вот с «заеданием поршней двигателя» все, надеюсь, понятно. Или без масла в картере, или без воды в радиаторе, а еще лучше — и без того, и без другого… Да и с «горящими фрикционами» перестали мириться уже через месяц после начала массового «падежа» танков:

«ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Считать как чрезвычайное происшествие выход машин из строя по следующим причинам:

— коробление дисков сцепления;

— погнутость тяг коробки перемены передач;

— погнутость кривошипа ленивца;

— выход из строя стартера.

Командирам частей в каждом отдельном случае немедленно докладывать мне через моего заместителя по технической части…» (приказ командира 50-й тд от 25 июля 1941 г.). (63, стр. 116)

Переходя от смутных предположений к непреложным фактам, можно твердо констатировать, что ни до лета 1941 г., ни после него такого массового «падежа» советских танков никогда не отмечалось. Еще во время первых испытаний танков БТ-5 осенью 1933 г. пять танков прошли по маршруту Харьков—Москва (795 км) за 57 часов.

Средняя скорость движения (без учета остановок) составила 35 км/ч, а общая средняя скорость пробега — 14 км/ч.