23

Мое сердце выскакивало из груди, но не от страха, а от мысли, что это настоящая, живая Алиса и что все будет хорошо, все образумится, я что-то напутал, и это прекрасное создание меня любит и спасет. Вот только этот венок… И почему он мой?

– Открывай смелее, Витя, не бойся, – Алиса приблизилась ко мне.

Хотелось довериться ей и, ни о чем не думая, делать все, что она скажет. Окончательно довериться девушке мешал только похоронный венок в ее руках. Я потянулся к замку, чтобы его отпереть, но тут увидел, что руки Алисы вместе с венком тянутся к моей голове, она явно собиралась повесить его мне на шею.

Я прижался еще плотнее к двери и неожиданно для самого себя спросил:

– Вчера видел твою сестру на Замковой горе. Она убила девочку с парнем и умерла. – По тому, как дернулись руки и скулы ее лица, я понял, кто стоит передо мною, и дурман доверчивости из моей головы моментально улетучился. – Все хотела меня убить назло тебе. А я не поддался, – я попытался улыбнуться, но ничего не получилось.

Мне самому стало противно оттого, что я такой дурак и слабак, пусть и ненадолго, но все равно поверивший, что передо мною стоит Алиса. К тому же только сейчас я подумал о Вере. Беспечная обезьянка наверняка была уже мертва. В очередной раз по моей вине погиб человек.

– И почему, Витенька, ты норовишь все всегда испортить? Весь в свою мамочку, – с этими словами Анилегна (именно так, теперь она для меня стала уже точно Анилегной) накинула на мою шею венок и, согнув свои (вернее, Алисины) тоненькие пальчики, костяшками ударила меня в кадык.

Сразу стало нечем дышать, прихожая пошла вправо и по кругу, а я стал медленно оседать. Последнее, что я услышал, был щелчок открываемого замка и тяжелое дыхание моей бывшей соседки…

Кругом было поле. Зеленое и пахнущее только что выкошенной травой. А сверху над головой огромное голубое небо с медленно плывущими белыми облаками. Светило яркое солнце. Я прыгал через кочки.

– Сынок, перепрыгивай их! – это радостно кричала моя мама.

Кочек было много, но они были совсем небольшие, и не составляло никакого труда их перепрыгивать. Мне даже это нравилось.

– Мам, давай прыгай со мной вместе!

И мама, схватив меня за руку, к моей неописуемой радости стала прыгать вместе со мной через кочки. Мы побежали еще быстрее, а кочки становились все больше и больше. Поле постепенно пошло вниз, сначала еле заметно, а затем все круче. Одновременно и кочки делались крупнее, а прыгать через них становилось все труднее. Мы с мамой уже не смеялись, а просто сосредоточенно бежали, боясь споткнуться, перепрыгивая через очередную большую кочку.

Поле становилось темнее, трава на нем встречалась все реже и, наконец, совсем исчезла. Теперь поле превратилось в сплошную рыхлую черную землю, по которой было очень тяжело бежать и от которой трудно было отталкиваться. А сами кочки стали совсем большие. У меня появилась одышка, бежать становилось все труднее, хотя наклон поля стал еще круче и мы с мамой просто неслись вниз, перепрыгивая через могилы. Да, кочки под нами уже отчетливо напоминали могилы. Один раз я не очень сильно оттолкнулся, и моя нога зацепила ленточку с венка на могиле, на которой я успел прочесть: «Дорогой Оксаночке…» Мама еще крепче взяла меня за руку.