23

Я открыл дверь и вошел внутрь. В лицо ударил немного подзабытый разлагающийся запах плоти, который отбросил окончательные сомнения по поводу того, что все это произошло со мной наяву. Но, странно, тела нигде видно не было! Может, он остался жив? Я испуганно стал озираться. Шеста по-прежнему нигде не было. Я обрадовался: да, проблема остается по-прежнему серьезной, но зато не надо никуда бежать, прятаться от милиции и… У меня пробежал холодок по спине. Я увидел Шеста – он лежал скрюченным в огромной луже крови сразу за моей кроватью. Через всю комнату тянулась кровавая полоса его внутренних органов и пищи, которую он выблевал еще при мне. Судя по всему, когда я выбежал из комнаты, он еще не умер и продолжал какое-то время лихорадочно двигаться. Все мои успокоительные мысли мгновенно улетучились. В комнате находился труп.

Стараясь не смотреть в его сторону, я открыл шкаф и стал искать чистую одежду. На соседний диван я вывалил джинсы, футболки и несколько свитеров. С джинсами все было понятно – у меня их только двое, из которых одни как раз на мне, а вторые, чистые, – на диване. Поковырявшись в свитерах, я выбрал вязаный, белого цвета. Вязаный – повязанный. Мерзкая мысль отбила желание надевать на себя этот свитер. Но и другие, похуже, мне надевать не захотелось. Я вернулся к шкафу. На меня одиноко смотрел черный костюм, в нем я хожу в кабинет к депутату С., а также за зарплатой. Надев белую рубашку и костюм и обувшись в туфли, я взглянул на себя в зеркало. На меня смотрело белое пятно в костюме, оставалось вставить линзы и собрать кое-какие вещи с собой.

Для начала я пересчитал деньги в кошельке: вместе с Алисиными выходило чуть более 800 гривен, на какое-то время должно хватить.

Я приблизился к трупу и поднял желтый блокнот – помимо старых кровавых пятен теперь на нем была еще и свежая кровь гулу Обухова (которого, впрочем, я по-прежнему называл Шестом).

Засунув блокнот в карман пиджака, я взял мобильный телефон, лежавший на моей кровати. На панели значилось семь непринятых вызовов, я посмотрел, от кого: шесть от мамы, а один опять все тот же загадочный номер 0504171250.

Я нажал кнопку вызова, вспомнив тут же, что предыдущий раз дозвониться по этому номеру не удалось. А потом начались неприятности. Но на этот раз вызов высветился на экране. Насчитав пять гудков, я решил отключить телефон, но вдруг в трубке раздался голос: «Лес-сков-в, с-сегодня в двен-надц-цать пят-тьдес-сят. А с-сейч-час-с убегай оттуда. Они-и при-ибли-ижаютс-ся», – и тут же раздались короткие гудки.

Страшный замогильный голос, отдаленно напоминающий манеру разговора Сони, прошипел мне странную и в то же время тревожную информацию.

Они приближаются? Кто они? Анилегна? Обухова? Соня? Я оглянулся на труп. Мне показалось, что он стал лежать чуть менее скрюченно. Так, вставить линзы и валить отсюда!

В это время мне показалось, что я услышал еле слышный шорох в коридоре. Я колебался лишь мгновение, а уже в следующую секунду запрыгнул в шкаф. Тут же я услышал, как очень тихо отворилась входная дверь комнаты и кто-то остановился на пороге. Я затаил дыхание, ни секунды не сомневаясь, что это пришли по мою душу.

Какое-то время вокруг стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь учащенным биением моего сердца. Мне казалось, что его стук было слышен даже на первом этаже.

Наконец тишина была прервана приглушенным ругательством:

– С-сука! Гаденыш! – В комнате послышались шаги и тяжелое дыхание. – Димочка, сыночек мой. Эта мразь убила мою сыночку! Димочка-у-у-у! – Я узнал голос Обуховой, это завывала она. Тут же в комнате послышалось шипение, и всхлипывающий голос Обуховой обратился к кому-то: – Его надо найти! Найти этого ублюдка и отомстить! За нашего Димочку-у-у-у. – Похоже, в моей комнате собралась вся семейка Обуховых. Но тут же я услышал новые крики Татьяны Александровны: – Соня, Сонечка! Он еще там. Он еще не ушел! Димочка еще там! – В голосе Обуховой послышались неподдельные нотки надежды. – Нам нужно тело, Сонечка! Соня, нам нужно тело прямо сейчас!

В ответ на ее возгласы шипение только усилилось. Соня почти не говорила членораздельно, а лишь беспрерывно шипела, напоминая потревоженную змею.

В этот момент моя рука нащупала что-то прохладное и продолговатое по форме. Я аккуратно провел рукой по нащупанному предмету и чуть не закричал. Моя рука сжимала чью-то ладонь. Я скосил глаза и увидел голову своего соседа-селюка. Глаза и рот у него были приоткрыты, это был толстячок Мыкола. Вот, значит, куда они подевались. То, что во втором шкафу труп Сэрожи, я уже не сомневался.

– Будь здесь, – от моей страшной находки меня оторвал голос Обуховой.