2337d547953f41468185489517784d49

Российского правительства о принятии внешних долгов Российской Империи и Временного правительства от 21 ноября

1918 г.4 успокоили западные державы. Официальный протест

против переворота выразил лишь чехословацкий Национальный совет5. В ответ белогвардейская пресса напомнила чехам, 1 Пайпс Р. Указ. соч. Т. 3. С. 45; Перейра Н. Белая Сибирь: политика

и общество / Пер. с англ. М., 1996. С. 86–87.

2 ГАРФ. Ф. р-200. Оп. 1. Д. 27. Л. 25.

3 Там же. Л. 30.

4 Законодательная деятельность Российского правительства адмирала А.В. Колчака. Вып. 1. С. 28–29; Правительственный вестник.

1918. 24 ноября.

5 ГАРФ. Ф. р-176. Оп. 12. Д. 30. Л. 4.

66

Глава 3. Взаимоотношения с иностранными державами

что до капитуляции Германии и её союзников они сами являлись нарушителями формальной законности, изменивши-ми воинской присяге подданными Австро-Венгерской монар-хии1.

Сторонники версии об «английском следе» обычно возражают: британская секретная служба всегда работала профессионально, не оставляя следов (получается, что это даёт им

право утверждать вымыслы, не имея документальных доказательств?). Но среди офицеров британской миссии не было

ни одного сотрудника спецслужб, более того, единственным

специалистом по России был упомянутый генерал А. Нокс.

Остальные совершенно не ориентировались во внутренних

русских делах; их наивность доходила до уверенности, что в

борьбе против Колчака большевики «коварно объединились»

не с кем-нибудь, а… с монархистами! (См. мемуары полковника Дж. Уорда2.)

Когда становится уже совсем «нечем крыть», поклонники

мифа о «руке Альбиона» цепляются за известную фразу У. Черчилля (в то время — военного министра Великобритании) о

том, что это не англичане отстаивали «дело враждебных большевикам русских», а напротив, «русские белогвардейцы сра-жались за наше дело». А что Черчилль мог ещё сказать в парламенте в ответ на нападки оппозиции лейбористов, обвинявшей

его в нерациональной трате денег на провальное мероприятие?

Только попытаться объяснить как-то, что свержение большевизма было в интересах Британии. На самом деле оно было в

общих интересах как России, так и Запада. Но по-настоящему

понимал это в то время лишь Черчилль — единственный из

всех западных политиков активный и последовательный сторонник интервенции. Подавляющее большинство западного

истеблишмента склонялось к мысли, что российский большевизм не представляет для них радикальной угрозы, в крайнем

случае предпочитая отгородиться от него «буфером» (или «са-1 Свободный край (Иркутск). 1918. 14 декабря.

2 Уорд Дж. Союзная интервенция в Сибири. М.–Пг., 1923.

67

В.Г. Хандорин. Мифы и факты о Верховном правителе России

нитарным кордоном») в лице Польши, Румынии и других вос-точноевропейских государств. Сам тогдашний шеф Черчилля, британский премьер Д. Ллойд-Джордж, подтрунивая над его

призывами к широкомасштабной интервенции и непримири-мым антибольшевизмом, иронически замечал, что всему ви-ной «голубая кровь сэра Уинстона Черчилля».

Что касается тогдашних США, одной рукой пославших на

Дальний Восток экспедиционную бригаду своих солдат, а другой рукой тайно направлявших в советскую Москву миссию

У. Буллита, то её один из деятелей американского Красного

Креста и вовсе характеризовал как «флирт с большевиками»1

(из конфиденциального письма, перехваченного колчаковской военной цензурой). А уж о социалистах всех мастей на

Западе и говорить нечего — в те годы они горой стояли против

интервенции и выражали сочувствие Советской России, под-держиваемые такими моральными авторитетами из числа левой интеллигенции, как Бернард Шоу, Анатоль Франс, Герберт

Уэллс, Теодор Драйзер, Ромэн Роллан и другие. Из крупней-ших представителей западного культурного мира тогда лишь

один Р. Киплинг последовательно выступал против большевиков и в защиту белых.

Прошло тридцать лет, и западные политики, очутившись

перед лицом оккупированной Советским Союзом Восточной Европы и перспективой распространения коммунисти-ческого режима на всю остальную Европу, с запозданием по-няли, насколько прав был в 1919 г. Черчилль, призывавший

ещё тогда «задушить большевизм в колыбели». Тоталитарно-коммунистический СССР оказался для Запада куда более

страшным соседом, чем ушедшая в историю могучая, но не на-вязывавшая никому разрушительных идей Российская Империя.

Сложность отношений Верховного правителя с союзниками постоянно отражалась в его внешней политике и, в частности, в проблеме официального международного признания правительства А.В. Колчака в качестве всероссийского.

1 ГАРФ. Ф. р-147. Оп. 8. Д. 5. Л. 3.

68

Глава 3. Взаимоотношения с иностранными державами