273 дня до лета

Земельный участок, на котором был расположен заброшенный дом, выкупила какая-то столичная компания, и вскоре на этом месте должно развернуться строительство очередной высотки, уродливо воткнутой в исторический трёхэтажный центр города, подобно сигаре, затушенной хамоватым внуком в бабушкином торте. Бездумное поклонение золотому тельцу безвозвратно выстригало послевоенный архитектурный стиль, насаждая взамен коммерческие громадины-короба. В благодарность за полученную жизнь, точечная застройка «одаривала» горожан новыми нагрузками на сети и издевательски крохотными парковками. Как воздух «необходимые» торговые центры один за одним сыпались на жителей, до неприличия «избалованных» театрами, ледовыми дворцами и бескрайними парками. Бездушный галоген бакалейных ламп «равноценно» заменил жар софитов над сценой, прожектора хоккейной арены и фонарные огни зелёных аллей. Здесь многое не поддавалось здравому смыслу. Как можно было на месте клумбы с розами построить кафе, на месте сквера – гостиницу? Как можно было осушить озеро – оазис в суетливом муравейнике, с камышом и черепахами, в обмен на очередной гипермаркет?

Но пока беспощадные тракторные гусеницы не превратили стены дома в строительный мусор, они служили идеальной декорацией для фотосессии «Город после людей». Если бы кому-то вздумалось переночевать в подобном, отдающем жутью месте, то, вполне возможно, он не дотянув до рассвета, получил бы разрыв сердца от страха. Но сейчас на улице ещё не стемнело, и бездомные пока не успели поселиться под этой гостеприимной крышей. Уникальная возможность безнаказанно побить камнями окна в центре города!

Под вспыхнувшее пламя зажигалки в плеере зазвучал голос Ивана Алексеева:

Затянись мною в последний раз,

Ткни меня мордой в стекло.

Дави меня, туши мою страсть –

Буду дымить назло.

Боль на фильтре грязным, бурым пятном –

Всё, что мне от тебя останется.

Урна – мой будущий дом,

И вряд ли мне там понравится.

Серым пеплом осыпятся вниз

Те мечты, что не сбудутся никогда.

Меня вряд ли раскурят на бис –

Шанс, если и есть, то один из ста.

Тебе травиться никотином моим,

Тебе кашлять моими смолами,

Выдыхай скорей мой последний дым

И закрывай окно, а то холодно…

Выдыхай скорей мою душу наружу, ей тесно.

В твоих лёгких так мало места.

Но если честно во всём виноват я сам³.

Пытаясь отыскать причину своего провала, Фёдор прокручивал в памяти картинки собственного неуклюжего ухаживания за Ритой. Подсознательно молодой человек понимал, что делал что-то не так, и ждал от неё подсказки, но девушка, в силу своей застенчивости, не решалась давать советы. Если бы можно было вернуться в те летние дни и начать всё сначала, то конфетно-букетный период прошёл бы совсем по другому сценарию. Фёдор бессмысленно прокручивал в голове возможные варианты, как будто это что-то могло изменить. Можно было отвезти её на грязевой вулкан к побережью Азовского моря, пригласить на прогулку на лошадях, нарвать мидий и зажарить на костре беззащитных тварей, нанять профессионального художника и за ночь разрисовать её лестничную площадку под хохлому. Наконец, договориться с консьержем и устроить романтический ужин на крыше шестнадцатиэтажки с видом на бухту, со свечами, шампанским и курицей гриль. Можно было даже подбить Васю с Леной сыграть роль услужливых официантов в бабочках. Но вся эта пёстрая палитра возможных вариантов событий осталась в параллельном прошлом, с горькой частицей «бы», из разряда «забил бы мяч, был бы гол».

Нельзя сказать, что огромных финансовых затрат требовал классический джентльменский набор: галстук, розы, мягкая игрушка, ресторан. Но и всего этого, к сожалению, не было. А были лишь бестолковые брождения по микрорайону, тление сигарет в потёмках, пиво с горла и, конечно же, место культурного отдыха пролетариата – кинотеатр.

Операция бездарно провалена, рыбка сорвалась. О втором шансе можно не мечтать. Да и за какие заслуги? За подобное легкомыслие нужно отдавать под суд. Уголовным кодексом как раз предусмотрен срок за халатность. Нет тебе прощения, беспечный преступник! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Удар деревянного молотка по столу был заменён звоном оконного стекла, в последнюю секунду жизни увидевшего перед собой стремительно приближающийся булыжник, запущенный со всей рабоче-крестьянской яростью.

У ЮРЫ

12 сентября 2006 года

Получив от отца, вернувшегося с рыбалки, четыре десятка раков, Фёдор выдвинулся в гости к своему студенческому другу Юре.

В своё время этот дальновидный юноша проявил уникальную прагматичность и самопожертвование. В начале четвёртого курса юридического факультета с целью получения рабочей практики он устроился в качестве общественного помощника к следователю городской прокуратуры на абсолютно убыточных для себя в плане времени и автотоплива условиях. Два самых «козырных» года в жизни студента – эры безделья и нирваны, когда учебной нагрузки почти никакой, а за пару месяцев прогулов никто и слова не скажет – были добровольно обменены на труд каторжника.