28 панфиловцев. «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!»

– Основные позиции метрах в пятистах. Но отдельные группы ближе подобрались. Вон, в том перелеске, десятка два окопались, там у них пулемет. В подбитом танке двое-трое засели. Тоже с пулеметом. Вырыли окоп под днищем и не дают голову поднять.

– Чего же вы их не выбили? До танка полтораста метров.

– С кем выбивать? Нас всего двенадцать человек осталось. Все контуженные да глухие.

– Где артиллерия у немцев расположена? – перебил ненужный спор Коржака и сержанта Андрей Краев.

– В основном на закрытых позициях, – ответил сержант. – Батарея «семидесятипяток» в леске на холме окопалась, километра два от нас. Но они огонь редко ведут, на случай танковой атаки установлены. Минометы сильно донимают.

– Покажи, где ближние «самовары» находятся?

– Четыре штуки вон в том овражке. Там наблюдатель постоянно торчит. Ну, еще несколько минометов подальше. Из овражка в основном бьют.

Подтверждая слова сержанта, открыли огонь минометы. Били два ствола. Мины парами набирали высоту и с воем обрушивались на кирпичные дома, траншеи.

– Это они вас приветствуют, – устало, без всякой иронии сказал сержант. – Попозже «стопятки» ударят. Ну ладно, мы пошли. Удачи вам.

Рота заняла оставленные позиции. Видимо, атака на этом участке не планировалась. Но в покое 2 ю роту, да и весь батальон остаток дня не оставляли.

Минометы часа три не давали о себе знать. Это в какой-то степени расхолаживало людей. Несмотря на запрет, началось хождение по траншеям. В дальнем подвале развели маленький костерок, кипятили чай.

Андрея Краева вызвал на совещание комбат Суханов, а оставшийся за него Иван Коржак за всем уследить не мог. Немцы увидели дым, а может, время для обстрела подошло.

Обрушили огонь штук шесть минометов. Толстостенные кирпичные дома оказались не таким надежным укрытием, особенно если люди расслабились. Мины влетали внутрь через разрушенную крышу, некоторые взрывались, задевая стропила.

Траншеи были глубокие, с «лисьими норами», выдолбленными в стенах, но сыграла роль внезапность. Не меньше полусотни мин обрушилось в первые же минуты. Некоторые бойцы, расслабленные тишиной, не успели даже понять, что происходит.

Осколки скосили двоих новобранцев, сидевших на бруствере. Прямое попадание убило, сплющило ударом о стену пулеметчика, дежурившего в доме.

– Все в укрытия! – кричал Коржак.

Когда прибежал лейтенант Краев, минометы уже отстреливались, а на смену им с завыванием полетели снаряды 105 миллиметровых гаубиц. Стены не поддавались, но снаряды весом пятнадцать килограммов рушили остатки чердачных перекрытий. Фугас врезался в простенок, уже поврежденный предыдущими обстрелами, и обрушил кусок стены между двумя окнами.

Срочно убирали пулеметы, аккуратно расставленные, приготовленные на случай вражеской атаки. Огонь велся на всем участке, маскировка не помогала.

Со склона длинными очередями бил пулемет, выбирая цель среди мечущихся бойцов. На глазах младшего лейтенанта Орехова пуля ударила в голову красноармейца, брызнула кровь. Смертельно раненный боец упал, затем поднялся и побрел вдоль траншеи, натыкаясь на стенки.

Рана была смертельная, но красноармеец упрямо переставлял ноги, затем громко и отчетливо проговорил:

– Санитара мне… доктора.

Когда его подхватили под руки, он бессильно обвис. Лицо побелело, мелко дергались в агонии ноги.

Открыл огонь пулемет из-под сгоревшего танка «Т 4». Стреляли из немецких траншей, давая понять вновь прибывшим русским, на чьей стороне сила. Ивана Коржака трясло от злости. Пристроив на бруствере автомат, он бил короткими очередями по вспышкам пулемета, установленного под танком.

– Разрешите, товарищ лейтенант, – подошел к Краеву пулеметчик Иван Москаленко. – Я из «максимки» этих уродов под танком к нулю сведу.

– Не надо, Иван. Они этого и ждут. Накроют тебя минами, или вон те гадюки на прицел возьмут.

Лейтенант кивнул в сторону длинноствольных 75 миллиметровок. У этих противотанковых пушек была хорошая прицельность. Громоздкий «максим» они накроют с первых же выстрелов.

Но и оставлять без ответа удар немцев лейтенант не хотел. Вызвал охотника из Алтая Егора Веселкова и командира отделения Тимофея Савенко. Оба были лучшими стрелками в роте.

– Егор, достанешь пулемет на склоне?

Крепко сбитый, светловолосый алтаец молча кивнул.

– Тимофей, возьми кого-нибудь из своего отделения и попробуйте врезать по танку. Там вспышки хорошо видны. Фрицы что-то совсем обнаглели.

Егор Веселков размотал тряпку, которой прикрывал затвор своей самозарядки, и пристроился у пробоины в стене. Оптического прицела ни у Веселкова, ни у Савенко не было.

Однако это не помешало алтайцу Веселкову с его кошачьим зрением высмотреть командира расчета, унтер-офицера в маскхалате и белой каске. Позиция у него была удобная, стрелял сверху вниз. Он выпустил не меньше двух-трех лент. Из шести погибших бойцов и нескольких тяжелораненых едва не половина были на его счету.

Самонадеянность опасна. Особенно на войне. После артиллерийского обстрела и удачной стрельбы из пулемета унтер-офицер закурил и отхлебнул из термоса горячего крепкого кофе.