28 сантиметров счастья

— Украли принцесску, — подтверждаю я, — чую, диалога с Абрамовым нормального не выйдет. Я прав? Ты лучше своего отца знаешь. Думаю, придется по пальцу твоему отсылать, пока он не решится встретиться и отдать то, что мне принадлежит. Или пальцы — слишком слабо?

— Не надо… — бормочет пацан. Он пытается подняться с дивана. Сбежать? Тупая идея. Отсрочить приговор, наверное. Я реагирую быстрее. Перехватываю его за шкирку и швыряю на стеклянный стол лицом. Веса этого дистрофика не хватает даже, чтобы этот стол разбить на куски.

— Рустам, — отмирает Ильяс, отстраняя телефон от уха, — тут ребята говорят, что машины подозрительные торчат возле соседнего дома. Их больше становится. Новые подъезжают.

— Да, — хлопаю пацана по затылку, отчего тот вздрагивает и начинает хныкать. Серьезно. Хныкать. Уебище лесное, — это привет от Абрамова. Пасет меня он долго. Да, придурок? Хирурга только недавно начал отслеживать, чтобы узнать, где мы тебя держим. Но Камиль у нас отбитый. Новую жизнь ночами строит, крестным отцом мечтает стать. В городе ночует, а не тут. В сталинке. В сьемной хате. Которую вскрыли буквально недавно и оставили нетронутой.

— Рустам, — Ильяс смотрит на меня задумчиво, словно его немного задолбал наш разговор, — мне что-то надо делать?

Не убирая ножа, достаю смартфон и киваю телохранителю.

— Вызови наших, чтобы подъехали. Надо этих ублюдков немного проредить. Больше ничего. Камиль сюда хорошую охрану набрал.

Брат принцесски начинает дрожать, когда я подношу нож к его лицу. Прижимаю его локтем к столу и включаю фронтальную камеру на телефоне.

— Личный номер твоего отца диктуй. Отправим ему твое кровавое сэлфи. Соскучился, наверное, сильно.

— Не надо, — выдает тихо эльф, пустив слезу, — он сойдет с ума.

Гребаный крот. Хочется заржать и придушить этого придурка из жалости. Просто из жалости.

— Я знаю, что после этого фото твой папаша может в ответ отослать принцесску по кусочкам, — произношу я, — С ним сложно вести диалог. Он ссыкло.

— Отец не тронет Диану, — мотает головой пацан, — это точно. Он просто хочет меня вернуть.

— Абрамов — трусливая крыса, — констатирую спокойно, — он всегда выбирает легкий путь. Не думает о последствиях. Ему проще убить, чем договориться. Только в этот раз он не тем людям свой оскал показал крысиный. Если рыпнется в сторону моей жены — я его семью вырежу до самых корней. Как в старые времена, когда еще кровавая месть существовала. Я его предупрежу об этом.

Разговоры закончены. Чем дольше тянешь момент наказания — тем меньше жертва верит в то, что он наступит. Брат принцесски не совсем тепличный парень. Явно видел вещи покруче, чем в подростковых стрелялках на мониторе компа. Но сомневаюсь, что ему приходилось становиться жертвой. Его круто оберегали. Тут он всасывает по всем фронтам. Диалог не сумеет вести так, чтобы договориться или отмазаться. Да и нечем ему крыть.

— Нет, — хрипит эльф. В голосе — чистая паника. Проняло до костей, — нет, стой. Рустам! Я все расскажу, что надо. Правда. Пожалуйста, только не надо меня трогать.

— Хренли ты мне расскажешь нового? — с усмешкой интересуюсь, а он с шумом выдыхает.

— Я знаю про отца все. Я знаю, как на него надавить. Я не принимал участие в его делах, но многое знаю. Он вводил меня в курс, — отчаянно тараторит эльф, — пожалуйста, не трогай меня. Я обещаю, что он не сделает плохо Диане. И отзовет тех, кого прислал. У меня есть… для него аргументы.

Я отпускаю его, снова похлопав по затылку. Сажусь обратно в кресло, пока этот пытается выпрямиться на дрожащих ногах.

Херня. Полная. Эта семья обречена. Такой глава может только прогнуться под ближнего. И всё. Даже хитрости нет. Типичный мажор.

— Вещай, — спокойно произношу, — у тебя один шанс. Если твой рассказ не впечатлит — пеняй на себя.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпизод 56

Диана.

Самое мерзкое в моем заключении — не то, что я не могу выйти за пределы дома. А встречи с моей матерью. От ее сладкого притворства скрипит сахар на зубах. Я в курсе, что ее объятия и причитания о том, как сильно она обо мне переживала — всего лишь фарс. Все, что мне остается делать в этом доме — подслушивать. Лишь бы ухватить хоть кусочками информацию.

— Не надо с ней так грубо, — убеждала мать отца одним вечером, — с ее характером ты хорошего отношения так не добьешься. Будет взбрыкивать. Не надо. Самое главное в своей жизни она сделала. Забеременела удачно. Не от своего одноклассника — и уже хорошо. Останется вдовой, и как бы Садаев не пытался прикрыться, все равно часть наследства его получит. Уже плюс. Выдадим ее потом за кого-нибудь попроще. Лавров вон тоже вдовец. Сын его погиб. Воспитает детей Дианы, как своих. Жить ему осталось недолго… тоже плюс.

Ложь, ложь, ложь. Тут все стены ложью пропитаны. Даже плохо становится. Меня все чаще клонит в сон, даже днем. Я пытаюсь отоспаться, но сон идет плохо. Слишком тревожно мне тут находиться.