28 сантиметров счастья

Накраситься я пытаюсь старой косметикой. Спустя несколько минут глаза начинают чесаться и резко краснеть, и я в ужасе смываю макияж в ванной комнате. Похоже, содержимое косметички успело испортиться, пока я отсутствовала.

Пистолет я достаю из-под матраса на кровати. Потом разрезаю старую футболку и крепко привязываю оружие к бедру. Несколько минут активно хожу, проверяя, чтобы повязка не сползла и еще пару раз перевязываю ее покрепче, пока не добиваюсь идеального результата.

— Господи Иисусе, — восклицает мать, столкнувшись со мной, когда я выхожу из комнаты. Она прикладывает ладошку к щеке и качает головой, — Диана, ты что, плакала? Не переживай. Это ненадолго.

«От счастья плакала» — проносится в голове, а так я просто киваю.

Острый и цепкий материнский взгляд ощупывает мою фигуру. Пухлые губы складываются в скептическую трубочку.

— Ты где это платье откопала?

— У себя в шкафу, — бурчу я, а она хватает меня за плечо и ведет куда-то. Дьявол. Мне только ее разговоров задушевных не хватало.

— Уродское платье. Мама… то есть, бабушка не привила тебе вкус. Хотя ничего удивительного — пока я не вышла замуж за твоего отца, мы жили в нищете. Иногда на макароны не хватало. Какие уж там платья. У меня даже дезодоранта не было.

Она вталкивает меня в гардеробную и, оставив глупо торчать посерединке, задумчиво подходит к вешалкам с кучей шмоток. Перебирает пальчиками с острыми ногтями и вытаскивает длинное черное платье с разрезом до бедра.

— Ты вроде поправилась. Надень это, — она поворачивается ко мне, — должно сесть нормально. Тебе необходимо привлечь взгляд Садаева. Чтобы никуда больше не смотрел. Сыграть на мужских инстинктах — идеальный вариант.

«Зачем?» — едва не ляпаю я, но вовремя прикусываю язык. Нет, стоп. Нельзя спрашивать, лучше играть дурочку и впитывать информацию. Похоже, отец задумывает что-то. Мать не стала бы стараться украсить дочь ради ненавистного зятя. Зачем они хотят отвлечь его внимание?

— Можешь отвернуться? — интересуюсь я, вспомнив про пистолет на бедре. Матушка удивится, если увидит пародию на женщину Бонда, вместо привычной снулой рыбы-Дианы.

— Ты стесняешься? — хихикает мать, хлопнув ресницами, — ты моя дочь. Что я там не видела? Или живота стесняешься?

— У меня еще нет живота, — спокойно говорю я, — просто некомфортно. Отвернись.

— Иди туда, — машет она ручкой вглубь гардеробной, — не буду я вертеться. Встань там и переоденься, скромница моя.

Я забираю молча платье и отхожу. Переодеваюсь стремительно. Все время дергаюсь на каждое движение матери, опасаясь, что она надумала посмотреть. Дьявол. Еще и разрез приходится на бедро, к которому привязан пистолет. Хорошо, что юбка достаточно широкая и из плотной ткани. Я рукой придерживаю края, чтобы не спалиться и аккуратно подхожу к зеркалу.

Да, так явно лучше. Выгляжу приличнее. А декольте подчеркивает увеличившуюся грудь. Взгляд Рустама я точно привлеку. Даже внутри все переворачивается, когда я это представляю. Даже не замечаю, как подкрадывается мать и вздрагиваю, когда ноготок тыкает в один из холмиков груди.

— Это у тебя своя такая выросла? — интересуется она, а я приподнимаю удивленно брови, — была вроде единичка. Как и у меня. До операции.

— У меня двойка, — холодно говорю я, — видимо, от беременности стала больше.

— Не хочешь увеличить до третьего? Грудью потом не корми. Сразу выпей таблетки от лактации. Иначе сползут вниз, как уши спаниэля. И растяжки будут. Шлифовать придется, по своему опыту говорю.

— Мам, — произношу я, не выдержав, — тебе не кажется, что это не та тема, которую стоит обсуждать с дочерью?

— Ты же уже выросла! — всплескивает она руками, словно действительно не видит ничего странного в нашем диалоге, — что такого? Не будешь строить из себя монашку — я тебе и про интимную пластику нашепчу. Там тоже не все так просто. После тебя я полгода не могла нормально заниматься сексом, пока….

— Я в туалет, — прерываю я ее и убегаю из гардеробной. К дьяволу такое.

— Хоть бы спасибо матери за платье сказала! — несется мне в спину ехидное, — как всегда — ноль благодарности!

Боже. Меня даже начинает подташнивать, пока я быстрым шагом смываюсь подальше от родной матери. Сколько себя помню, меня волновал вопрос: каково оно — жить с адекватной, любящей матерью? Девочки из школы и института жаловались на излишне строгих матерей, с которыми не могли поговорить по душам. Как по мне — лучше излишне строгая мать, чем такая, как у меня, не стесняющаяся обсудить интимную пластику и вставные сиськи.

Я убегаю во двор и сажусь на скамейке возле дорожки. Лучше подожду тут отца. Уже почти стемнело, и скоро мы должны отправиться.

В глубине двора, за ровно подстриженными кустами роз я вижу детскую игровую площадку. С яркой горкой, песочницей, качелями и домиком. Сердце неприятно колет обида. Это все сделали к рождению Мирослава. Жаль, что только для него этот дом и этот сад стал родным. Только у него он будет вызывать теплые воспоминания, когда Мир станет намного старше.