28 сантиметров счастья

Я выдираю локоть из захвата. Пока отец не успевает ничего предпринять — подлетаю к Рустаму. Резко сближаюсь, не задумываясь, что за этим последует, словно прыжок веры делаю. И словно какую-то черту пересекаю и оказываюсь под его властью. Пусть ненадолго. Мне нельзя тут оставаться. Хотя душа внутри рвется, хочется спрятаться за спиной мужа. Мне нужна его защита больше всего на свете. Не могу уже быть одной. Я бы хотела сегодня и здесь довериться ему без остатка. Выдохнуть. Но мой отец хитрее. Он нас похоронит здесь. Без вариантов.

— Сука, — слышу выдох за спиной, — вернись на место, дрянь!

— На нас люди смотрят, пап. Твои знакомые, между прочим, — произношу я, глядя в глаза Рустаму. Сердце сжимается до боли. Потом подпрыгивает и начинает странно радостно биться, стоит мне уловить знакомый запах мужчины, — я хотела просто поприветствовать мужа. А то со стороны выглядит напряженной эта сцена. Вызовет подозрения.

Нельзя терять ни секунды. Я до сих пор не уверена, что мой план, который я придумала буквально за мгновение, сработает. Поэтому я быстро поднимаюсь на цыпочки и дотрагиваюсь ладонями до лица Рустама. Чувствую отросшую щетину, которая колет кожу. Вижу, как вспыхивает в его глазах что-то темное, и заставляю его наклониться, прикасаюсь, легко целуя. Мои губы холодные, как лед. И руки тоже. А он — как дьявол. Горячий.

На нежной коже вспыхивает след от прикосновения. Словно печать остается. «Пожалуйста, забери меня» — молюсь мысленно, — «мне плохо, мне страшно, я не хочу тут оставаться».

И я почти неслышно шепчу, надеясь, что Садаев угадает по движению моих губ, почувствует слова:

— Он убьет тебя сегодня. У меня пистолет… под юбкой. Забери его… и меня.

Мурашки пробегают по телу, когда чувствую, как Садаев поднимает руку и проводит пальцами по моему бедру. Натыкается на оружие. Время замирает. Сердце тоже. Плевать уже, что будет между нами дальше. Если Рустам выдернет меня из этого ада — я прощу ему все жестокие слова, которые он иногда говорил. Пойду за ним в огонь и воду.

Он внезапно отстраняется от меня. Я не успеваю прочитать его эмоции во взгляде: Рустам словно закрывается. Раз — и полное равнодушие. Обманчивое спокойствие в темных глазах. Мое дыхание перехватывает от этого.

Я обнимаю себя за плечи, потому что резко становится холодно. Отец сгребает меня грубо за шиворот оттаскивает подальше.

Неужели это конец?

— Напрягает меня это место, — внезапно произносит лениво Рустам, обводя взглядом все вокруг, — чую, что один шакал меня кинуть пытается, да, Абрамов? — он издает смешок, а отец зеленеет от ярости, — не выйдет. Обмен будет на моих условиях. В другом месте. Попробуешь меня сейчас преследовать — твои люди полягут. Может, твой щенок немного сломается. Учти это.

— Ты… — кажется, отца сейчас хватит удар — настолько странно и стремительно меняется цвет его лица.

Он получает в ответ только усмешку, после чего Рустам разворачивается и уходит, кивнув своим людям. Охрана отца расступается, освобождая дорогу. Мирослава уводят тоже. Я успеваю заметить только его спину.

Что со мной? Кажется, мне не хватает воздуха. Медленно поднимаю руку к груди и словно пытаюсь заставить себя дышать снова, пока Садаев уходит, оставляя меня одну. Нет. Почему? Не могу сдержать слезы, и они сами бегут по щекам. Почему он так сделал? Я была рядом с ним. Он мог забрать у меня оружие и уйти со мной. Взять меня в заложники, и потом для меня этот кошмар закончился бы.

Слышу грохот и подпрыгиваю — кулак отца впечатывается в стол с такой силой, что бокалы падают.

— Думает, что самый хитрый, да? — ржет неприятно отец, — су-ука. Хорошо. Будет обмен на его условиях. Верну я ему то, что заслужил. Ублюдок. Вали в машину, — приказывает он мне. Ты слышала? Идиотка!

Щеку внезапно обжигает удар и я вскрикиваю, опоминаясь и отшатываясь. Все это время я стояла и не могла даже пошевелиться. Пощечина отрезвила.

— Что ты творишь? — шепчу я, — я-то в чем виновата? Ты сам убил его брата. Теперь расхлебываешь… последствия своих проступков.

Злые слова вырываются сами по себе изо рта. Я вижу перед собой только бешеные глаза отца, которые словно пеленой заволакивает из-за моих слов. Он поднимает руку, размахивается. Я не успеваю даже увернуться — удар такой силы, что валит меня с ног и я падаю на холодный пол. На красивом граните расплываются первые капли крови.

— Поднимайся, — снова слышу ледяное, — до тебя, как до матери, только через пиздюли доходит, похоже. Я тебе говорил к нему не приближаться, дрянь?

Я едва собираю ноги, выпрямляясь, хотя живот почему-то пронзает болью от этого движения. Вытираю руками липкую кровь с лица, которая все льет и льет из носа.

— Ненавижу тебя, — вырывается у меня тихо. Тошнит. Холодно. И в груди дыра, — ненавижу за все это. Чем я заслужила такое? С Миром бы ты так. не поступил. Никогда.

— Потому что он мой сын, — горящий взгляд отца впивается в меня, словно гвозди забивая.

— А я твоя дочь, — произношу я и вижу кривую ухмылку. Словно он испытывает отвращение.