28 сантиметров счастья

Пока меня тошнит почему-то соленой жидкостью, я молюсь, чтобы тазик держал не Рустам. Бог, до которого доходят мои молитвы, оказывается с юмором: потому что когда мои волосы накручивают на руку, по захвату я узнаю Садаева. Он держит мне волосы, пока меня мучительно выворачивает. Какой позор.

— Закончила? — доносится до меня вопрос Рустама. Я медленно поднимаю глаза. Девушка в белой форме врача убирает тазик.

С удивлением понимаю, что боль в животе, которая казалась мне невыносимой, больше меня не беспокоит.

— Что с детьми? — в панике спрашиваю я, — Рустам? У меня дико болел живот. Теперь нет. Мне нужно на УЗИ.

— Тебе уже все сделали, — он отпускает мои волосы, — успокойся. Что ела сегодня?

— Бутерброд какой-то… — я обнимаю себя руками и удивленно чувствую, что на мне длинные рукава. Смотрю на себя и понимаю, что я в футболке. Мужской.

Черт. В голове появляется отрывок воспоминания.

Как меня опускают на кровать, как горячие руки прикасаются ко мне в районе ключиц, а потом внезапно раздается треск ткани. Рустам освобождает меня от одежды. Пальцы скользят по бедру, разрывают повязку на нем, и спустя секунду мокрые тряпки падают на пол. Я остаюсь в одном нижнем белье.

Когда чувствую, как Рустам наклоняется ближе, то внезапно вцепляюсь в его мощные плечи, сминая пальцами кожу.

— Пожалуйста, поцелуй меня, — выдает уставший от боли мозг, и я это бормочу вслух, — в последний раз… мне так плохо…меня тошнит. Я умру…прости меня за пистолет. Это было неправильно. Но я боялась, что ты убьешь меня и брата… я не лучше своего отца…

— Открой рот, принцесска, — произносит Рустам, и я покорно распахиваю губы. Зачем — не понимаю. Пальцы смыкаются на челюсти, заставляя открыть рот так широко, словно… я не успеваю додумать пошлую мысль, как меня Рустам продолжает:

— Давай, вливай в нее эту хрень. Глотай, принцесска. И блюй.

В рот вливается мерзкая жидкость, разбивая все розовые романтичные мечты умереть после сладкого прощального поцелуя, как в фильме. Я послушно глотаю. Глотаю. Глотаю. Едва не давлюсь. До тех пор, пока в желудке что-то не переворачивается, а потом Рустам наклоняет меня, заставляя в буквальном смысле мучительно блевать.

— Сейчас промоем желудок и поставим капельницу, — врывается в нашу с Садаевым реальность мелодичный женский голос, — потом девушка подпишет согласие на УЗИ, и я смогу посмотреть, все ли в порядке с малышами.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Боже. Я просила Садаева поцеловать меня при враче. Я чувствую, как лицо вспыхивает, открываю глаза, перед которыми стоит туман и вижу женский силуэт.

— Крови нет? — шепчу я, — посмотрите скорее. У меня может быть выкидыш.

— У вас пищевое отравление, — мягко замечает девушка. Натянутые струны нервов словно резко отпускает. Я в последний раз выплевываю мерзкие слюни изо рта и обмякаю в руках Рустама, снова проваливаясь в забытие.

Эпизод 60