280 дней вокруг света: история одной мечты. Том 2

— Михалыч, это че за дебилы прилетели? — кивнул на нас русский полярник, приняв за норвежцев.

— Мы, — заметил я, — не дебилы. Просто путешественники. Но не подготовились.

Федорыч с Михалычем принялись извиняться и одевать нас, и чтобы закрепить свои извинения — снова пришлось пить. Много, часто — как полагается у полярников. Спустя три часа ехать обратно никто уже не собирался.

— Оставь нас здесь, Ян, — обнаглев, попросил я норвежца, — через пару дней все равно прилетать будешь — и заберешь.

— Вы чего, совсем крейзи? — Ян хоть и проработал полжизни с русскими, для которых «запрещено» — значит «можно, но осторожно», однако все еще не смирился с нашим славянским менталитетом. — Мне и так выговор светит, что я вас сюда привез без разрешения, куда еще оставлять?!

Второй круг уговоров, новые взятки и бутылочки — сработало, остаемся. Два дня будем жить практически на Северном полюсе! Но аппетит уже разыгрался — «практически» не считается, раз так далеко уже забрались, — надо держать курс до самого полюса. Уже в хлам готовые Федорыч с Михалычем сдали, что есть некий Степа — старпом атомного ледокола, который раз в месяц ходит к полюсу.

— Звони, — сказал я, — любые деньги. И не говори мне, что деньги тут не решают.

— Ладно, — кивнул довольный Михалыч, уже чуть ли не открыто потирая карман, — помогу вам поверить в новогоднюю сказку.

И вот, сунув очередную взятку, будто проводнику в поезде, в кабине стаффа на борту бывшего атомного советского ледокола «50 лет Победы», ровно первого января 2009-го мы двинули прямиком к могучему Северному полюсу. Меня так это шарахнуло! Будто ты — мячик на поле для гольфа, подходит к тебе человек с клюшкой и ка-а-а-ак вмажет по голове — это путешествие окончательно вытряхнуло меня из границ моего понимания и реальности. Было страшно, рискованно, опасно — сумасшедший, иногда даже глупый и пьяный авантюризм, но он сработал. Поставил точку на моем двухгодичном выходе из бизнеса и открыл глаза: смотри, как в мире бывает — он сам делает все, чтобы ты его изучал. Просто успевай хватать возможности. И ничего не бойся.

В Арктике я изнывал от холода, продувающего насквозь ветра, ежился в углу кабины, и меня так трясло, что даже водка не помогала. Вспоминая те самые холодные сорок восемь часов моей жизни, к экспедиции в Антарктиду я уже как следует подготовился — месяцами тащил за собой кучу зимних теплых вещей. И вот теперь стоял тут полураздетый и загорал, подставив бородатое лицо теплым солнечным лучам. Это стоило того.

Удивительно… Но слишком долго топлес решил не оставаться — из опасения забрать лавры эпатажной Татьяны.

Во время первой высадки (как, в принципе, и любой) наша компашка была центральной. Девочки выглядели так, будто перепутали Антарктиду с Куршевелем — устраивали часовые фотосессии в нарядах со стразами, падали на снег в позе ангелочков и пытались петь «Зима, холода…»[2] Сане приходилось быть то режиссером фотосессий, то оператором, а я просто отделялся от группы и гулял сам, снимая материал для фильма. Ненадолго перетянуть на себя одеяло внимания с «расфуфыренных славянок» удалось только американцу с трущимся об него пингвином и парочке японцев в разноцветных пончо, которые не отлипали друг от друга и фоткались в очень смешных позах. Остальные персонажи были более тривиальными и просто бродили по хрустящему снегу, не заслуживая особого интереса остальной группы. На лицах людей легко читалось, как они рады быть здесь и что это совсем другое путешествие, не сравнимое ни с чем в прошлом. Уже само осознание, что забрался так далеко, на крайний юг планеты, дарит приятное покалывание в теле и запускает стада мурашек. И мороза не надо.

Вечером после возвращения на судно мы собрались все вместе в баре, чтобы наконец отметить нормальное физическое состояние без качки и первую высадку на берег. Сразу же застолбили самый мягкий и близкий к барной стойке диван. И хотя по правилам места нельзя бронировать — за весь тур никто так и не рискнул занять «трон нашей звезды». Да, иногда Танюхин авторитет был нам на руку.

Близкое соседство с лысым высоким барменом тоже оказалось очень кстати — уже в первый вечер он заметно проникся к нам симпатией и нарочно раскалибровал свой глазомер, явно наливая нам больше стандарта.

Аргентинское гламурное имя Эладио идеально подчеркивало его породистость и сладость. Он колдовал над каждым бокалом (даже если в нем был обычный ром с колой), как алхимик над волшебным зельем. Манерно сжимал двумя пальцами с безупречным маникюром мадлер (пестик-толкушку для выдавливания сока из ягод и фруктов) и медленно размешивал мутное содержимое. При этом он был не из тех резвых пацанов, которые каждый заказ воспринимают как возможность сразить всех наповал жонглерскими финтами за спиной и витающими в воздухе бутылками. Он не создавал шоу и фарс вокруг алкоголя, а делал искусством сами напитки.

— У меня секс с вашими вкусовыми рецепторами, а не глазами, — удовлетворенно кивал головой Эл, слушая, как посетители после каждого глотка протягивают вкусное «м-м-м-м».