290 секунд

Я чувствую, как сжимаются мои кулаки. Делаю полшага к ней. Карина еле слышно хрипит и замолкает.

Через меня словно пропускают 10 тысяч вольт.

Я шарахаюсь в сторону, бормоча: «Здесь человеку плохо», перехожу на крик в сторону таджиков:

– Здесь человеку плохо! Быстро сюда!

Таджики удивленно хлопают зенками, потом шагают в мою строну.

– Вызовите скорую, срочно, девушка упала в обморок.

Тот что покрепче начинает копошиться в сумке.

– Кто здесь ещё был? – я налетаю на второго, что поменьше в шапочке.

– Никаво, парен ток синий курта и всо.

– Синяя куртка, куда пошел?

– Туда, – таджик снимает шапку и показывает ею в сторону второго выхода.

– Высокий?

– Воттокой, – показывает мелкий высоту на полметра выше себя.

– Вызывай скорую, не отходи от неё ни на шаг, – я рву ко второму выходу, по дороге обращаясь к сотруднику Полиции, – Там, на балконе девушке плохо, запросите бригаду неотложки.

Выскакиваю на улицу. Темно, как у страуса в заднице.

Подбегаю к трем курящим таксистам, по очереди посасывающим пакетизированный заваренный чай из бумажного стаканчика:

– Мужики, высокий парень в синей куртке проходил?

– Проходил, – вдруг оживает тот, что с чаем в руках, – в сторону второй парковки ушел. Ну и наглая рожа у него – я бы ему с ноги, если бы не чай.

– Борисыч, не трынди, а, с ноги он ему, – встревает второй, что покрепче.

Я не дослушиваю, пытаясь не поскользнуться на луже, тороплюсь в направлении, указанном таксистом. Добегаю до парковки, уже зная, что искать – черный Порше.

И тут я вижу его! Синяя куртка, высокий, коротко стриженный. Медленно обходит большую лужу, намереваясь сесть в наглухозатонированный черный как сажа матовый Porsche Cayenne. Мне не догнать, между нами метров 50. Есть только один способ прямо сейчас поставить все палочки над «т».

– Дурнев! – кричу я что есть мочи.

Синяя куртка обрачивается – это он!

Точь-в-точь фоторобот со стены. Гипнотизер, вооруженный налетчик на ломбарды, мучающий и насиловавший Федотову. Урод, который напал на Карину. Мой старый товарищ по спортивному скалолазанию. Передо мной Сергей Дурнев, человек, которого я искал последние полгода. Возможно, единственный, кто знает ответ на вопрос, почему я не такой как все, и откуда это прилипшее проклятие с памятью.

Гипнотизер в один миг скрывается за рулем Кайена, и почти моментально выносится со стихийного паркинга. Я, как могу, бегу следом, по щиколотку проваливаясь в лужах, теряя с каждой секундой последние искры надежды догнать негодяя.

Глава 14 Двое

Порше с визгом выруливает на Комсомольскую площадь, по касательной выбивая из рук перепуганного мужчины туристический чемодан-тележку. Тот ему кричит что-то матерное и машет кулаком вслед.

На проезжей части скопилась типичная для этого часа непроходимая вечерняя пробка из машин. Порше задевает девятку, таранит, словно игрушечный, грязный белый Опель, пересекает двойную сплошную против хода движения, сигналя и моргая дальним светом, сшибая десятками боковые зеркала попутных и встречных машин, мчит по Краснопрудной в сторону Третьего кольца.

Я сломя голову опрометью мчу на своих двоих вдогонку, стараясь не отставать. Преодолеваю завал из образовавшейся кучи побитых автомобилей, прыгаю как белка на капот девятки, потом по крыше Опеля, через непонятную Тойоту соскакиваю на асфальт и, не чуя ног, вопреки возгласам водителей метеором лечу за Порше.

Напоминает об утренней драме колено – начинает ныть всё сильнее и сильнее. Федотова, блин….

Что если я упущу его? Снова в начало? А если он заляжет на дно?

Эти мысли только прибавляют мне сил.

И тут сквозь кучевые облака, метель и дождь проблескивает спасительный лучик надежды. Я вижу, что вдалеке, там, куда рвется, как истеричный, Дурнев, на пересечении двух улиц, какой-то конкретный затор на все 10 баллов. Никак, трамвай не поделил перекресток с очередным дорожным грубияном.

Порше замечает непреодолимую баррикаду и резко сворачивает вправо, сминая оку, наверно надеясь проложить путь по тротуару, но не сразу замечает за Газелью остановочный карман и со всей дури врезается в столб контактной опоры троллейбусов. Стеклянные рекламные панели остановочной конструкции бисером рассыпаются в мелкую крошку. Ожидающие городского транспорта люди на остановке, кто как может, с неожиданности прыгают в разные стороны.

Высунув язык, я поспешаю к месту крушения черной железной «птицы».

Прошло чуть больше 5 минут. Я поражаюсь, насколько расплывчато я могу вспомнить последние события. Мне показалось даже, что на мгновение в голове пролетела мысль, а куда я вообще бегу.